ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

ГИ́ППИУС Зинаида Николаевна (псевд. Антон Крайний и др.; 1869—1945), русская писательница, идеолог декадентства. С 1920 в эмиграции, заняла крайне антисов. позицию. Поэтич. сб-ки «Собрание стихов» (кн. 1, 1904; кн. 2, 1910), «Последние стихи. 1914—1918» (1918). Сб. лит.-критич. статей «Литературный дневник. 1899—1907» (1908). Сб-ки рассказов «Новые люди» (1896, 1907), «Зеркала» (1898). «Третья книга рассказов» (1902), «Алый меч» (1906), «Черное по белому» (1908), «Лунные муравьи» (1912). Романы «Победители» (1898), «Чертова кукла» (ч. 1, 1911; ч. 3 под назв. «Роман-царевич», 1913). Пьесы «Маков цвет» (1908, в соавт. с Д. С. Мережковским и Д. В. Философовым), «Зеленое кольцо» (1916, 1922).

Смотреть больше слов в «Литературном энциклопедическом словаре»

ГИППОНАКТ →← ГИПЕРБОЛА

Смотреть что такое ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА в других словарях:

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

писательница; см. Мережковская.

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

Гиппиус Зинаида Николаевна [8(20).11.1869, Белев, ныне Тульской обл., — 9.9.1945, Париж], русская писательница. Жена Д. С. Мережковского. В 1888 опубли... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

(псевд. Антон Крайний) (8.11.1869, Белев, Тульская губ. 9.9.1945, Париж) поэт, прозаик, литературный критик. Отец из немецкой семьи, проживавшей с XVI в. в России; мать дочь екатеринбургского полицмейстера. Из-за болезни легких Г. не получила систематического образования, жила с матерью (отец умер в 1881) в Ялте и на Кавказе. В Боржоми познакомилась с Д.Мережковским, 8,1.1889 обвенчалась и уехала с ним в Петербург. Этот духовный и творческий союз продолжался 52 года и описан в неоконченной книге Г. «Дмитрий Мережковский» (Париж, 195 1; М., 1991). Первые стихи Г., написанные под влиянием С.Надсона, появились в журнале «Северный вестник» (1888, № 12). Позднее Г. говорила: «Стихи я всегда писала редко и мало, только тогда, когда не могла не писать». Литературная известность пришла с ее стихами, появившимися в «Северном вестнике» в 1895 (№ 3,12) и определившими ее место среди символистов. В 1904 и 1910 в Москве вышло «Собрание стихов» (кн. 1-2). В 1899-1901 в журнале «Мир искусства» печатались ее литературно-критические статьи. В 1901-3 вместе с Мережковским и В.Розановым организовала Религиозно-Философские собрания в Петербурге, была одним из редакторов журнала «Новый путь» (19034), где печатались протоколы этих собраний. Квартира Мережковских в доме Мурузи (Литейный, 24) стала местом встреч петербургских символистов и религиозных философов. Критические статьи Г. печатались в «Весах» (1906-8), «Русской мысли» (1910-14) и др. журналах. С 1906 по 1914 Мережковские жили за границей, в Париже, наезжая временами в Россию. Г. автор сборника рассказов «Новые люди» (СПб., 1896), «Зеркала» (СПб., 1898), «Третья книга рассказов» (СПб., 1902), «Алый меч» (СПб., 1906), «Черное по белому» (СПб., 1908), «Лунные муравьи» (М. 1912); романов «Чертова кукла» (М., 1911), «Роман-царевич» (М. 1913): пьес «Маков цвет» (СПб., 1908, совм. с Мережковским и Д. Философовым), «Зеленое кольцо» (Пг., 1916), в которых переплетаются идеи символизма, ницшеанства, религиозной философии. Особый интерес Г. проявила к жанру дневников и мемуаров. Предназначавшиеся для прижизненной публикации, они были вместе с тем образцами публицистики. В 1908 вышла ее книга очерков «Литературный дневник». Из дневников, которые Г. вела в течение полувека, наибольшей известностью пользуются «Петербургские дневники», частично изданные в 19 21 в Софии и Мюнхене («Черная книжка» и «Серый блокнот») ив 1929в Белграде («Синяя книга»), дважды переизданные с предисловием Н.Берберовой (Нью-Йорк, 1982, 1990). Г. не была захвачена шовинистическим энтузиазмом первых лет мировой войны, В докладе, прочитанном в Религиозно-Философском обществе в ноябре 1914, утверждала, что война является осквернением человечества. Со временем Г, пришла к мысли, что только «честная революция» может по-настоящему покончить с войной. Подобно другим символистам видела в революции великое духовное потрясение, призванное очистить человека и создать свободную Россию, надеялась, что революция раскрепостит людей и их религиозное сознание, которое подавлялось самодержавием и церковью. Революция представлялась ей исходом «разрушительных» и «созидательных» сил, издревле дремавших в недрах России. «Петербургские дневники» писались, по признанию Г. «около решетки Таврического Дворца», где заседала Государственная дума и один день 5,1.1918 Учредительное собрание (Мережковский и Г. жили напротив Таврического дворца на Сергиевской, 83). Дневник 1917 рисует картину сползания страны в бездну безумия. Из окна своей квартиры они «следили за событиями по минутам». К ним приходили «исторические личности», особенно часто видные руководители эсеров и кадетов. Временное правительство воспринималось Мережковским, Г, и их друзьями как свое и близкое, с некоторыми министрами они были лично связаны (А.Керенский, Б.Савинков). Восторженно приняв Февральскую революцию, Г. одна из первых (как и В.Розанов, И.Бунин, А.Ремизов) увидела антидемократическую и антинациональную сущность октябрьского переворота 1917, наступление «власти тьмы». «Главные вожаки большевизма, писала она в «Синей книге», к России никакого отношения не имеют и о ней меньше всего заботятся. Они ее не знают, откуда? В громадном большинстве не русские, а русские давние эмигранты». «О, какие противные, черные, страшные и стыдные дни!» восклицает Г. и пишет 9.11.1917 стихи о судьбе русской революции: «Лежим, заплеваны и связаны, / По всем углам. / Плевки матросские размазаны / У нас по лбам». По ее мнению, переворот 25.10,1917 произвел на всю интеллигенцию, за редкими исключениями, тягчайшее впечатление: «Расстрелянная Москва покорилась большевикам. Столицы взяты вражескими и варварскими войсками. Бежать некуда. Родины нет». Г, порвала с А.Блоком и В.Брюсовым, сотрудничавшими с новыми властями, которые были для Г. воплощением «царства Дьявола». Дневники с ноября 1917 до января 1919 («Черные тетради») остались в России; они хранились в Отделе рукописей ГПБ в Петербурге и впервые полностью опубликованы в 1992 в альманахе «Звенья» (СПб., М., вып. 2). В «Черных тетрадях», а также в ранее опубликованных частях «Петербургских дневников» Г, стала летописцем жизни тех, кто после октябрьского переворота оказался в родной стране на положении «внутренних» эмигрантов, она запечатлела репрессии против печати и политических партий, аресты и расстрелы интеллигенции, дворян, офицеров, составила список деятелей культуры «перебежчиков», «кому не простит никогда» (среди них А.Блок, А.Белый, А.Бенуа, С.Есенин, Вс.Мейерхольд, К.Чуковский и др.). Чуковский отметил в дневнике, что Г. «в течение года ругает с утра до ночи большевиков...». Мережковский и Г. надеялись на свержение большевистской власти, но, узнав о поражении Колчака в Сибири и Деникина на юге, решили бежать из Петрограда. 24.12.1919 они совместно с их другом ДФилософовым и секретарем В.Злобиным покинули город, якобы для чтения лекций в красноармейских частях в Гомеле; в январе 1920 перешли на территорию, оккупированную Польшей, и остановились в Минске. Здесь Мережковские читали лекции для русских эмигрантов, писали политические статьи в газете «Минский курьер», В феврале 1920 переехали в Варшаву, где занялись активной политической деятельностью. Жизнь снова наполнилась для них смыслом борьбой за свободу России.Г. стала редактором литературного отдела в газете «Свобода». Из Парижа приехал Савинков, чтобы совместно продолжить борьбу против большевизма.Г. и Савинкова связывала долголетняя дружба, она редактировала его роман «Конь бледный», который привезла в Россию и напечатала в журнале «Русская мысль». История взаимоотношений Г.-ФилософовСавинков рассказана в дневнике Г. «Коричневая тетрадь» (Возрождение, 1970, № 221), являющимся эпилогом трех ранних дневников: «Дневник любовных историй», «О Бывшем» (Там же, 1970, № 217-220) и «Варшавский дневник» (Там же, 1969, № 214-216). Темы и мотивы постоянно переплетаются в них, образуя прихотливый узор гиппиусовской прозы. В Варшаве Г. быстро разочаровалась в газете «Свобода», где ее, как она говорила, лишили какой бы то ни было свободы, и стала помогать Мережковскому в написании работы о правителе Польши Ю.Пилсудском, в котором они видели избранника Божьего для служения человечеству и для избавления мира от «безнравственного большевизма». В Польше Г. видела страну «потенциальной всеобщности», которая может положить конец вражде разъединенных наций: преодолев долголетнюю взаимную ненависть, Польша и Россия перед лицом общей опасности большевизма должны создать союз братских народов.Г. требовала от польского правительства признания, что Польша воюет не против русского народа и России, а против большевизма. В июле 1920 после такого заявления правительства Пилсудского Г., Мережковский и философов написали воззвание к русской эмиграции и к русским в России по поводу союза с Польшей. Однако, когда в октябре 1920 Польша подписала перемирие с Россией, Г. стала критически относиться к Пилсудскому, правительство которого официально объявило, что русским людям в Польше воспрещается критиковать власть большевиков под угрозой высылки из страны. Убедившись, что «русскому делу» в Варшаве положен конец, Мережковские 20.10.1920 выехали в Париж. Крушение судьбы и творчества писателя, обреченного на жизнь вне России постоянная тема поздней Г. В эмиграции она оставалась верна эстетической и метафизической системе мышления, сложившейся у нее в предреволюционные годы в результате участия в Религиозно-Философском собрании и в Религиозно-Философском обществе. Эта система основывалась на идеях свободы, верности и любви, вознесенной до Христа. Поселившись в Париже, где у них с дореволюционных времен сохранилась квартира, они установили и возобновили знакомство с К.Бальмонтом, Н.Минским, И.Буниным, И.Шмелевым, А.Куприным, Н.Бердяевым, С.Франком, Л.Шестовым, А.Корташевым. Г. поражала всех своей «единственностью», пронзительно-острым умом, сознанием (и даже культом) своей исключительности, эгоцентризмом, нарочитой, подчеркнутой манерой высказываться наперекор общепринятым суждениям и очень злыми репликами. «Изломанная декадентка, поэт с блестяще-отточенной формой, но холодный, сухой, лишенный подлинного волнения и творческого самозабвения» (Ю.Терапиано). В эмиграции Г. переиздавала написанное в России (сб. рассказов «Небесные слова». Париж, 1921). В 1922 в Берлине вышел сборник «Стихи: Дневник 1911-1921 «, а в Мюнхене книга четырех авторов (Мережковский, Г., Философов и Злобин) «Царство Антихриста», где впервые опубликованы две части «Петербургских дневников» со вступительной статьей Г. «История моего дневника». В 1925 в Праге вышел двухтомник мемуаров Г. «Живые лица» (Л., 1991; Тбилиси, 1991), в котором воссозданы литературные портреты Блока, Брюсова, А.Вырубовой, В.Розанова, Ф.Сологуба и др.В.Ходасевич высоко оценил художественное мастерство этих мемуаров, но опроверг «слухи», приведенные Г., в частности, о Горьком и Розанове. Ответное письмо Ходасевичу Г. закончила словами: «Вы больше любите Горького, я больше Розанова». И.Одоевцева выделяла мемуары Г.: «Проза Г. не очень хороша. Она поэт, она критик. Но прозаик слабый. Исключение «Живые лица». В 1926 Мережковский и Г. решили организовать литературное и филосовское общество «Зеленая лампа», президентом которого стал Г.Иванов, а секретарем Злобин. Общество сыграло видную роль в интеллектуальной жизни первой эмиграции и соединило лучших представителей русской зарубежной интеллигенции. Это было закрытое общество, которое должно было стать «инкубатором идей» и все члены которого были бы в согласии относительно важнейших вопросов. Первое заседание «Зеленой лампы» состоялось 5,2,1927 в здании Русского торгово-промышленного союза в Париже. Во вступительном слове Ходасевич напомнил о собраниях «Зеленой лампы» в начале XIX в., в которых принимал участие молодой Пушкин. Для Г. зеленый цвет ассоциировался с верой в религию, в Россию, в высокие идеалы человечества. Стенографические отчеты первых пяти собраний напечатаны в журнале «Новый корабль», основанном Г. в Париже (ред. Злобин, Ю.Терапиано, Л.Энгельгардт). В своем докладе «Русская литература в изгнании», прочитанном на первом заседании «Зеленой лампы», Г. говорила об особой миссии русской литературы в изгнании необходимости учиться истинной свободе слова. Она предлагала отказаться от узости, от партийности и многих прежних «заветов». Главной темой русской зарубежной литературы она считала правду изгнанничества и удивлялась, как могло случиться, что после 10 лет, в которые рушилось полмира и все погибло для эмигрантов, люди продолжают писать в Париже так же и о том же, что и раньше. В этом она видела известную ущербность литературы в изгнании. Вместе с тем, сопоставляя эту литературу с советской, она предлагала конкретный исторический подход к этим двум явлениям: «Ведь когда мы просто литературу советскую критикуем, мы делаем не умное и, главное, не милосердное дело. Это все равно, как идти в концерт судить о пианисте: он играет, а сзади у него человек с наганом и громко делает указания: «Левым пальцем теперь! А вот теперь в это место ткни!» Хороши бы мы были, если б после этого стали обсуждать, талантлив музыкант или бездарен!» Этот образ «человека с наганом» воспринимался Г. достаточно широко как «приказ собственной воли». Такое понимание восходит к статье Г. «Как пишутся стихи» (созданной в том же году, что и известная статья В.Маяковского с аналогичным названием), в которой утверждается преемственность культурной традиции русского зарубежья. В сентябре 1928 Мережковский и Г. приняли участие в 1-м съезде русских писателейэмигрантов, организованном югославским правительством в Белграде. При Сербской Академии наук была создана издательская комиссия, начавшая выпускать «Русскую библиотеку», в которой вышла «Синяя книга» Г. Тема свободы и вопрос, возможно ли подлинное художественное творчество в отрыве от родной почвы, оставались главными для Г. на протяжении всех лет существования «Зеленой лампы», прекратившей свои собрания с началом 2-й мировой войны в 1939. Еще при обсуждении своего первого доклада в «Зеленой лампе» она с горечью говорила: «Некогда хозяин земли русской, Петр, посылал молодых недорослей в Европу, на людей посмотреть, поучиться «наукам». А что если и нас какой-то Хозяин послал туда же, тоже поучиться, между прочим и науке мало нам знакомой Свободе?» Этой теме Г. посвятила статью «Опыт свободы», где говорила о свободе слова в эмиграции и в прежней России, о мере свободы и значении этого понятия: «Пусть не говорят мне, что в России, мол, никогда не было свободы слова, а какой высоты достигла наша литература! Нужно ли в сотый раз повторять, что дело не в абсолютной свободе (абсолюта вообще и нигде не может быть, ибо все относительно); мы говорим о той мере свободы, при которой возможна постоянная борьба за ее расширение. Довоенная Россия такой мере во все времена отвечала... Но признаем: общая свобода в России прогрессировала медленно, и понятие ее медленно входило в душу русского человека. Он не писатель только, а вообще русский человек не успел еще ей как следует выучиться, когда всякую школу захлопнули». С годами Г. изменялась, младшее литературное поколение, начавшее писать в эмиграции, постоянные посетители «воскресений» у Мережковских и «Зеленой лампы» застали Г. уже другой обращенной к вечной теме «Сияний», как называлась книга ее стихов, вышедшая в Париже в 1938. В ней было много горечи и разочарования, она стремилась понять новый мир и нового человека, чем этот человек жив, во что верит и что в нем истинно. Однако в чем-то основном, главном этот новый мир от нее ускользал. В поэзии и в жизни сердца у Г. преобладало рациональное начало. Даже в Бога она верила умом, хотела верить в бессмертие души, но ей не было дано тех интуитивных прозрений, которые знал Блок. «Очарования», «прелести», «душевной теплоты», как отмечали современники, в ней не было. «Но в ней есть порой холодный блеск взлетающей с земли ввысь ракеты ракеты, обреченной неминуемо разбиться о какое-нибудь небесное тело, не будучи в состоянии вернуться назад и рассказать нам о том, что там происходит. И еще много горя, боли, одиночества» (Ю.Терапиано). В июне 1940, за десять дней до оккупации немцами Парижа, Мережковский и Г. переехали в Биарриц на юг Франции. Отношение Г. к фашистской Германии неоднозначно. Ей был неприемлем любой вид деспотизма, но чтобы сокрушить большевизм, она готова была сотрудничать хоть с дьяволом. И все же, несмотря на страстное желание видеть Россию свободной, Г. никогда не сотрудничала с гитлеровцами. Ю.Терапиано подчеркивал, что она «всегда была подлинной русской патриоткой, глубоко любящей свою родину».... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

1869—1945) Русская писательница, идеолог символизма. Автор лирических стихотворений, рассказов, романа «Чертова кукла» (1911). Критические статьи подписывала псевдонимом Антон Крайний. «Она, несомненно, искусственно выработала в себе две внешние черты: спокойствие и женственность. Внутри она не была спокойна. И она не была женщиной». Сказано Н. Берберовой по обыкновению хлестко, жестко и язвительно. Однако формула известной писательницы, близко знавшей Гиппиус, выражает самое зерно характера и образа жизни нашей героини. Она не оставила ничего такого, что бы надолго запомнилось людям. Ее писания можно ценить, с удовольствием следить за ходом размышлений, но любить их нельзя. Они бывали оригинальны, интересны, остроумны, порой блестящи, порой несносны, но они никогда не трогали сердца читателей, не восхищали той благодатной мелодией, которая под любой маской выдает то, что называется талантом. Ее литературное творчество, в том числе и поэзия, построено на вызывающем эгоизме и каком-то колком электрическом разряде, способном вызвать раздражение, нервную возбужденность, но упоение — никогда. Однако это отсутствие щедрого, непосредственного дара с лихвой искупалось той личной «единственностью», которую отметил еще Блок. Один из современников сказал о Гиппиус: «В небесной мастерской своей Господь Бог как будто удостоил ее „ручной выделки“, выпуская огромное большинство других людей пачками и сериями, без особых индивидуальных различий». В ней был тот особенный шарм, который не дается воспитанием, книгами, подражаниями, а кристаллизуется целой эпохой. «Высокая, стройная блондинка с длинными золотистыми волосами и изумрудными глазами русалки, — писал один из первых символистов, публицист, критик П. Перцов, — в очень шедшем к ней голубом платье, она бросалась в глаза своей наружностью. Эту наружность несколько лет спустя я назвал бы „боттичелиевской“»… Но несмотря на классический ангельский облик, Гиппиус представлялась современникам, скорее, бесполым, демоническим существом, обряженным в нежные — розовые, голубые, белые — одежды — и оттого еще более притягательным своей непознанностью, сатанинством и контрастом. Она вся словно была соткана из «декадентских» нервных, потрескавшихся красок и до конца жизни не изменила себе, так и оставшись «непрерывным культом собственной молодости». Бунин, уже в эмиграции, смеялся над «старушкой» Гиппиус, что у нее в комоде лежит сорок пар розовых шелковых штанов и сорок розовых юбок висит в платяном шкафу. Наша героиня родилась в маленьком городке Белеве Тульской губернии, откуда происходили и корни Бунина. Однако семья Николая Гиппиуса — выходца из старинной немецкой колонии в Москве (в 1534 году один из его предков открыл в Немецкой слободе первый книжный магазин) — ненадолго задержалась в Белеве. После появления на свет первой дочери Зиночки кормильца семейства перевели помощником прокурора в Тулу. Вообще, в связи со служебными перемещениями Гиппиусы беспрерывно колесили по стране, нигде не задерживаясь надолго и не особенно привязываясь к месту. Может быть, эти первые и самые сильные, как известно, детские впечатления от впопыхах сооруженного, ненасиженного гнезда и сделали Зиночку вечной противницей «пуховых подушечек, занавесочек, кастрюлек», словом, быта как такового. Она всю свою жизнь демонстративно пренебрегала теми проблемами, которые именуются женщинами всего мира как «хозяйственные». Оказывается, если очень захотеть, то можно пролететь по жизни, не заботясь о завтраках и стирках — это сказала Зинаида Гиппиус, судьба которой среди войн и революций складывалась далеко не безоблачно. Когда старшей дочери исполнилось всего лишь тринадцать, а младшие еще ползали в колыбели, глава семейства скончался от туберкулеза в городе Нежине, городке прославленном великим Гоголем. Убитая горем мать Зинаиды перебралась в Москву, где девочка, наконец-то получила возможность поступить в гимназию. Девочка сразу же проявила незаурядные способности к наукам, однако учебу вскоре пришлось прекратить из-за открывшегося у Зинаиды легочного кровотечения. Как водилось в те годы, больную повезли на юг, но поскольку Гиппиусы не могли себе позволить «заграницы», то девочка попала в Крым. В тогдашнем захолустном мирке полуострова честолюбивая, с живым умом, с богатейшим личностным потенциалом Зинаида страдала от невостребованности и скуки. Она читала толстые журналы, записывала в дневнике впечатления скудного событиями дня, пробовала набрасывать первые подражательные поэтические строки и с тоской воображала, что где-то собираются в кружки интересные люди, где-то загораются «звезды» новых талантов, а ей, Зиночке, так печально жить среди многочисленных тетушек и бабушек: матушкиной сибирской родни — богобоязненных, сердобольных и слезливых — с киотами икон, со свечками и молитвенными причитаниями. К счастью, судьба переместила семейство Гиппиус в Тифлис. Там шестнадцатилетняя Зина попала в настоящее общество — офицеров, барышень, безусых гимназистов. Здесь-то и проявилась ненасытная «гиппиусовская» жажда общения. Ее желание самоутверждения меры не знало: она могла танцевать, гарцевать на лошадях, гулять по горным тропинкам — лишь бы ее слушали, лишь бы ею восхищались. И поклонники не замедлили явиться — редкий мужчина пропускал взглядом эту юную красавицу. Предложения руки и сердца сыпались, как из рога изобилия, но Зинаида для всех воздыхателей в личном дневнике припасла только один эпитет: «дурак». Конечно, она понимала, что собеседнику, благоговейно внимающему ее разглагольствованиям, не стоит так с ходу объявлять своего мнения, однако потенциальные женихи отскакивали от Зиночки, как ударенные электрическим током. Непонятно, как бы сложилась дальнейшая судьба строптивицы — и Гиппиус в зрелом возрасте это прекрасно понимала — коли бы не попался на ее пути молодой, но уже очень уважаемый писатель Дмитрий Мережковский. Немного найдется в богатой русской культуре людей, способных посоперничать с Мережковским в глубине и полноте знаний, в таланте осмысления сложных литературных, религиозных и общественных процессов. По-видимому, он был единственным мужчиной на земле, который мог обуздать заносчивость норовистой Зинаиды. И надо же, случаются чудеса на свете — именно он оказался летом 1888 года в Боржоми, где отдыхала и она. В воспоминаниях Гиппиус о знакомстве и браке с Мережковским почти нет обычных для такого случая трепетных сцен признания, полувзглядов, догадок, воздыханий, волнений. Скорее, сквозит в них деловая предназначенность друг другу и сдержанное уважение перед энциклопедическим умом жениха. Еще бы! Какая другая девушка в двадцать лет способна оценить сожаление возлюбленного, что она до сих пор незнакома с трудами модного тогда философа Спенсера. Словом, Мережковский стал именно той оправой, которая была необходима такому «бриллианту», как Зинаида Гиппиус. 8 января 1889 года в церкви Михаила Архангела в Тифлисе состоялось венчание, более чем скромное и тихое. Гостей собралось немного — не присутствовали вопреки тогдашним традициям даже родители жениха. После обычного завтрака новобрачные удалились в покои Зинаиды дочитывать вчерашнюю книгу, а вечером, когда на чай случайно заглянула бывшая гувернантка-француженка, ей между прочим упомянули: «А Зина сегодня замуж вышла». Сама «молодая», разговаривая со свидетелем, удивлялась: «Мне кажется, что ничего и не произошло особенного». Тот засмеялся: «Ну, нет, очень-таки произошло, и серьезно». Действительно, для русской культуры этот незамеченный никем день стал совершенно особенным — был заключен союз, сыгравший огромную роль в развитии и становлении литературы знаменитого «серебряного века». Дом Мережковского и Гиппиус стал оазисом русской духовности начала XX столетия. А. Белый однажды очень точно подметил, что в нем «воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились». В 1901 году Зинаида Николаевна и Дмитрий Сергеевич смогли добиться создания открытого официального общества, которое собиралось регулярно для свободного обсуждения вопросов религии, философии и культуры. Какие только вопросы не обсуждались на собраниях, о чем только не спорили, кто из знаменитостей того времени не побывал у четы Мережковских! И если «головой» этого союза был Дмитрий Сергеевич, то «шеей», безусловно, — Гиппиус. Мережковский, прекрасный собеседник, эрудит, мыслитель, представлял собой аскетический, замкнутый тип человека. Он редко раскрывался в мимолетном общении, не умел, что называется, «себя подать», не было в нем той легкости и «приятности», что обычно располагают к людям. Зато Зинаида Николаевна умела обаять гостей. Она не была «милой киской», нежно мяукающей в унисон любому, наоборот, многие считали ее злой, самоуверенной и заносчивой и откровенно боялись. Она любила браваду, вызов. Беззастенчиво направляя свою знаменитую лорнетку в толпу, Зинаида Николаевна, словно кость, кидала зрителям кощунственные строки своих стихов. Она знала, что покорить общество можно лишь эпатажем, которого жаждут окружающие, а этого «добра» у Гиппиус припасено было предостаточно. Необычная «русалочья» красота, культурная утонченность, понимание психологии человека сочетались в ней с наглым самомнением, резкостью суждений. Ее называли «сатанессой», «ведьмой», «декадентской мадонной», хотя по большей части опасались. Но, не получив «прописки» в салоне Гиппиус, никто не мог считаться полноправным членом культурного бомонда России, а потому сюда стремились как на «освидетельствование», как на анализ по «верной» группе крови. Мережковские до такой степени запугали бедных поэтов, что Брюсов в своем дневнике рассказывал, с каким страхом и трепетом московские символисты ожидали приезда именитых гостей, как они всячески «изукрашали» комнату, расставляли по углам цветы, искали диван для Зиночки. Все должно было соответствовать «официальной» церемонии приема, раз и навсегда принятому этикету, словно маленький вассальный надел посещала великая повелительница. Брюсов писал, что, когда Мережковские отдыхали, хозяева принялись «чуть ли не плясать и ликовать, что все сошло благополучно». Власть эта над умами современников тем более кажется непонятной, что сама Зинаида Николаевна стихи слагала весьма посредственные, а рассказы и эссе оригинальностью мысли не отличались. При этом Гиппиус твердо играла роль вечно недовольной особы, которая держалась так, будто — доверься человек ей — она бы вывела его на верный путь. Кого только она не учила уму-разуму! В единственное свое посещение Ясной Поляны накричала даже на Толстого, да так, что Лев Николаевич очень вежливо успокаивал разбушевавшуюся посетительницу: «Может быть, вы правы, я всегда рад выслушать чужое мнение». В другой области земного величия — погрозила пальцем сербскому королю Александру, признавшемуся, что начинает забывать русский язык: «Вот это, ваше величество, совсем нехорошо… совсем нехорошо!» Король, по примеру Толстого, тоже предпочел не обижаться. Ну а с простыми смертными она и вовсе не церемонилась. Однажды Бальмонт прочел Зинаиде Николаевне свои стихи. Гиппиус с лорнеткой, которая, по-видимому, служила родом психологического оружия, «ледяным» голосом, которым обычно говорила неприятности, процедила сквозь зубы: «Непонятно и пошло». Бальмонт вскипел: «Мне остается только приставить вам свою голову вместо вашей, чтобы вы поняли!» Зинаида Николаевна так же медленно, так же сквозь зубы ответила: «Не желала бы!» Однако сила ее заключалась не только в мужской безаппеляционности, она не отказывалась и от чисто женских приемов игры и кокетства. «Ведьма» порой превращалась в прекрасную соблазнительницу. Тот же Брюсов вспоминал, что к 12 часам дня, как было условлено, он явился к Гиппиус, дабы смиренно представить на суд собственные стихи. Он постучался, получил «войдите» и остолбенел на пороге. В зеркале, поставленном углом так, что в нем отражалась вся комната, поместилось розовое после сна, совершенно нагое тело Зинаиды Николаевны. Насладившись замешательством поэта, Гиппиус небрежно крикнула из угла: «Ах, мы не одеты, но садитесь». Поговорив с напряженно отвернувшимся Брюсовым, Зинаида Николаевна все же накинула на себя одежды и вышла: «Я причесываться не буду. Вы не рассердитесь?» На самом деле, отмечал поэт, она если и не причесывалась, то все же собрала свои волосы в очень искусный пучок. "Стали говорить. — Я не знаю ваших московских обычаев. Можно ли всюду бывать в белых платьях? Я иначе не могу. У меня иного цвета как-то кожа не переносит… В Петербурге так все меня уже знают. Мы из-за этого в театр не ходим, все на меня указывают… Вечером мы были у Соловьевых. Зиночка была опять в белом и с диадемой на голове, причем на лоб приходился бриллиант". Между тем пикантность поведения Гиппиус не породила ни одного слуха о ее романах, ни одной истории о какой-либо интрижке. Пятьдесят два года прожили Мережковские в браке до самой смерти Дмитрия Сергеевича и за полвека ни разу не расставались ни на один день. Между тем, когда Н. Берберову спросили о семье Мережковских, она ядовито усмехнулась: «Семья?.. Это было что угодно, только не семья»… Что имела в виду современница? Может быть, то, что это был союз двух людей, совместное существование которых устраивало их полностью, как симбиоз двух различных природных особей помогает друг другу выжить. У них никогда не было детей, но почему-то никто не удивлялся этому обстоятельству, словно окружающие забывали, что Мережковские все-таки не только возглавляли литературный процесс России, но еще и состояли в законном браке. К слову сказать, три другие родные сестры Зинаиды Николаевны так никогда и не вышли замуж. Литературное наследие Гиппиус огромно и разнообразно: пять сборников стихов, шесть сборников рассказов, несколько романов, драмы, литературная критика, публицистика, две книги мемуаров, дневники. Но для потомков Зинаида Николаевна всегда останется человеком, проявившим свое «сломанное», «манерное», «потерянное» время. При всей иронии к ее вычурности и позерству не следует забывать, что знаменитые стихи А. Блока посвящены ей, Зинаиде Гиппиус: Рожденные в года глухие Пути не помнят своего. Мы — дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего. Испепеляющие годы! Безумья ль в вас, надежды ль весть? От дней войны, от дней свободы — Кровавый отсвет в лицах есть.... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

(1869 — 1945) Русский поэт, писатель. Автор поэтических сборников «Собрание стихов», «Последние стихи», сборников рассказов «Новые люди», «Зеркала», «... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

Гиппиус Зинаида Николаевна, по мужу Мережковская, - писательница. Родилась в 1867 г. В печати выступила с начала 90-х годов; первоначально примыкала к кружку "символистов" (Д. Мережковский , Н. Минский , А. Волынский , Ф. Сологуб и др.), группировавшемуся вокруг "Северного Вестника". Первые стихи и рассказы Гиппиус написаны под явным влиянием идей Рескина, Ницше, Метерлинка и других "властителей дум" того времени. Эти произведения Гиппиус (появлявшиеся в "Северном Вестнике", "Вестнике Европы", "Русской Мысли" и разных иллюстрированных журналах) собраны в двух книгах: "Новые люди" (СПб., 1896) и "Зеркала" (СПб., 1898). Позднее Гиппиус, по ее выражению, "отреклась от декадентства" и всецело приняла религиозные идеи Мережковского, деятельно участвуя в их разработке. В их духе ею написано несколько религиозно-философских статей, появившихся в "Мире Искусства". Она принимала постоянное участие в "Религиозно-философских собраниях", затем в редакции журнала "Новый Путь", ставившего себе задачей распространять религиозные идеи в русском обществе. К этому периоду относятся две книги ее рассказов: "Третья книга" (СПб., 1902) и "Алый Меч" (СПб., 1906). В "Новом Пути", кроме стихов и рассказов, Гиппиус поместила ряд критических статей, под псевдонимом Антон Крайний. Свою критическую деятельность она продолжала сначала в "Весах", потом в "Русской Мысли", отличаясь большою вдумчивостью, но вместе с тем крайнею резкостью и порою недостатком беспристрастия. Стихи Гиппиус впервые были собраны в отдельном издании в 1904 г. ("Собрание стихов", М.); критические статьи - в 1908 г. ("Литературный дневник", СПб.). Далее следовали еще две книги рассказов: "Черное по белому" (СПб., 1908) и "Лунные муравьи" (М., 1912), и второй сборник стихов (М., 1910). В своих последних произведениях Гиппиус стремится к общедоступности и простоте формы. События 1905 - 07 годов живо затронули Гиппиус, и в ее последних рассказах много места уделено вопросам общественности. В сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым ею написана драма "Маков цвет", изображающая переживания группы русских в 1905 - 06 годах в Париже и в России (СПб., 1908).Она предприняла обширную трилогию, посвященную смуте последних лет; пока появились две первые части: "Чертова кукла" ("Русская Мысль", 1911 г. и отдельно) и "Роман-царевич" ("Русская Мысль", 1912). - Гиппиус оригинальнее как автор стихов, чем как автор рассказов и повестей. Всегда внимательно обдуманные, часто ставящие интересные вопросы, не лишенные меткой наблюдательности, рассказы и повести Гиппиус в то же время несколько надуманы, чужды свежести вдохновения, не показывают настоящего знания жизни. Герои Гиппиус говорят интересные слова, попадают в сложные коллизии, но не живут перед читателем; большинство их - только олицетворение отвлеченных идей, а некоторые - не более, как искусно сработанные марионетки, приводимые в движение рукою автора, а не силой своих внутренних психологических переживаний. В ранних рассказах Гиппиус сильно чувствуется влияние Достоевского и даже простое подражание ему. В позднейших повестях стремление к простоте языка доводит Гиппиус до неряшливости слога, а стремление к краткости - к излишней лаконичности и отрывочности речи. Напротив, как поэт, Гиппиус занимает в русской литературе совершенно самостоятельное место. Стихотворений ею написано немного, но почти все они глубоко содержательны, а по форме безукоризненны и интересны. В поэзии Гиппиус осталась символистом; каждое ее стихотворение, давая ясный реальный образ, позволяет угадывать за ним многое другое. Особенно хороши у Гиппиус раздумья, связанные с какой-либо картиной природы или с каким-нибудь явлением жизни. Техника стиха доведена у Гиппиус до виртуозности. Ей одинаково удаются как смелые новшества в стихосложении, так и привычные размеры, которым она умеет придать неожиданную новизну и своеобразное очарование. Всего ближе поэзия Гиппиус подходит к поэзии Баратынского ; муза Гиппиус также поражает читателя "лица необщим выраженьем". Многие стихи и некоторые рассказы Гиппиус переведены на немецкий и другие языки. По-французски ею написана, в сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым, книга "Le Tsar et la Revolution" (П., 1909) и статья о русской поэзии в "Mercure de France". См. М. Гофман, "Книга о русских поэтах" (СПб., 1909); В. Брюсов , "Далекие и близкие" (М., 1910); М. Шагинян, "О блаженстве имущего" (М., 1912); Е. Лундберг, "Поэзия З. Г." ("Русская Мысль", 1912). В. Бр-ов.<br>... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

(1869-1945) Поэтесса, прозаик, лит. критик. С 1889 жена Д.Мережковского, их квартира в Петербурге на Литейном проспекте была в 1890-1917 известным лит. центром. Оказала влияние на формирование русского символизма. Одна из организаторов Религиозно-филос. собрания (1901-04). Сотрудничала как лит. критик в ж. «Новый путь»(1903-04), «Весы»(1906-08), «Русская мысль»(1910-14). Восприняла Октябрьскую революцию как наступление «власти тьмы», до конца жизни вместе с мужем оставалась непримиримым противником большевизма. В 1919 нелегально эмигрировала, в 1920 жила с мужем в Варшаве, с 1920 – в Париже. Соучредительница лит.-филос. об-ва "Зеленая лампа»(1927-39). Выступала с публицистическими статьями в эмигрантской печати. Сб-ки поэзии «Собрание стихов» (1904 и 1910), «Последние стихи» (1918), «Стихи. Дневник 1911-1912» (1922), «Сияния» (1939), сб-ки рассказов «Новые люди» (1896), «Зеркала» (1898), «Алый меч» (1906), «Лунные муравьи» (1912), пьесы «Святая кровь» (1900), «Зеленое кольцо» (1916), романы «Чертова кукла» (1911), «Роман-царевич» (1913), пьеса «Зеленое кольцо» (1916), мемуары «Живые лица» (1925) и др. произв.... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

Гиппиус, Зинаида Николаевна (8 нояб. 1869 в Белеве — 1945) — поэтесса, прозаик, лит. критик = урожд.Псевдонимы: Витовт; Г—с, З.; Гиппиус, З.; Гиппиус,... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА

ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869-1945) - русская писательница. Идеолог символизма. В сборниках лирических стихов - мотивы трагической замкнутости, отъединенности от мира, волевого самоутверждения личности (1904, 1910). В рассказах (сборники "Алый меч", 1906; "Лунные муравьи", 1912 и др.) - нравственно-философская проблематика. Роман "Чертова кукла" (1911). Критические статьи (книга "Литературный дневник", 1908; псевдоним Антон Крайний). В сборнике "Последние стихи" (1918), в произведениях, написанных в эмиграции (с 1920), - резкое неприятие революции.<br>... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (18691945)

ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869-1945), русская писательница. Идеолог символизма. В сборниках лирических стихов - мотивы трагической замкнутости, отъединенности от мира, волевого самоутверждения личности (1904, 1910). В рассказах (сборники "Алый меч", 1906; "Лунные муравьи", 1912 и др.) - нравственно-философская проблематика. Роман "Чертова кукла" (1911). Критические статьи (книга "Литературный дневник", 1908; псевдоним Антон Крайний). В сборнике "Последние стихи" (1918), в произведениях, написанных в эмиграции (с 1920), - резкое неприятие революции.... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (18691945)

ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869-1945) , русская писательница. Идеолог символизма. В сборниках лирических стихов - мотивы трагической замкнутости, отъединенности от мира, волевого самоутверждения личности (1904, 1910). В рассказах (сборники "Алый меч", 1906; "Лунные муравьи", 1912 и др.) - нравственно-философская проблематика. Роман "Чертова кукла" (1911). Критические статьи (книга "Литературный дневник", 1908; псевдоним Антон Крайний). В сборнике "Последние стихи" (1918), в произведениях, написанных в эмиграции (с 1920), - резкое неприятие революции.... смотреть

ГИППИУС ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА ПО

мужу Мережковская, - писательница. Родилась в 1867 г. В печати выступила с начала 90-х годов; первоначально примыкала к кружку *символистов* (Д. Мережковский , Н. Минский , А. Волынский , Ф. Сологуб и др.), группировавшемуся вокруг *Северного Вестника*. Первые стихи и рассказы Гиппиус написаны под явным влиянием идей Рескина, Ницше, Метерлинка и других *властителей дум* того времени. Эти произведения Гиппиус (появлявшиеся в *Северном Вестнике*, *Вестнике Европы*, *Русской Мысли* и разных иллюстрированных журналах) собраны в двух книгах: *Новые люди* (СПб., 1896) и *Зеркала* (СПб., 1898). Позднее Гиппиус, по ее выражению, *отреклась от декадентства* и всецело приняла религиозные идеи Мережковского, деятельно участвуя в их разработке. В их духе ею написано несколько религиозно-философских статей, появившихся в *Мире Искусства*. Она принимала постоянное участие в *Религиозно-философских собраниях*, затем в редакции журнала *Новый Путь*, ставившего себе задачей распространять религиозные идеи в русском обществе. К этому периоду относятся две книги ее рассказов: *Третья книга* (СПб., 1902) и *Алый Меч* (СПб., 1906). В *Новом Пути*, кроме стихов и рассказов, Гиппиус поместила ряд критических статей, под псевдонимом Антон Крайний. Свою критическую деятельность она продолжала сначала в *Весах*, потом в *Русской Мысли*, отличаясь большою вдумчивостью, но вместе с тем крайнею резкостью и порою недостатком беспристрастия. Стихи Гиппиус впервые были собраны в отдельном издании в 1904 г. (*Собрание стихов*, М.); критические статьи - в 1908 г. (*Литературный дневник*, СПб.). Далее следовали еще две книги рассказов: *Черное по белому* (СПб., 1908) и *Лунные муравьи* (М., 1912), и второй сборник стихов (М., 1910). В своих последних произведениях Гиппиус стремится к общедоступности и простоте формы. События 1905 - 07 годов живо затронули Гиппиус, и в ее последних рассказах много места уделено вопросам общественности. В сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым ею написана драма *Маков цвет*, изображающая переживания группы русских в 1905 - 06 годах в Париже и в России (СПб., 1908). Она предприняла обширную трилогию, посвященную смуте последних лет; пока появились две первые части: *Чертова кукла* (*Русская Мысль*, 1911 г. и отдельно) и *Роман-царевич* (*Русская Мысль*, 1912). - Гиппиус оригинальнее как автор стихов, чем как автор рассказов и повестей. Всегда внимательно обдуманные, часто ставящие интересные вопросы, не лишенные меткой наблюдательности, рассказы и повести Гиппиус в то же время несколько надуманы, чужды свежести вдохновения, не показывают настоящего знания жизни. Герои Гиппиус говорят интересные слова, попадают в сложные коллизии, но не живут перед читателем; большинство их - только олицетворение отвлеченных идей, а некоторые - не более, как искусно сработанные марионетки, приводимые в движение рукою автора, а не силой своих внутренних психологических переживаний. В ранних рассказах Гиппиус сильно чувствуется влияние Достоевского и даже простое подражание ему. В позднейших повестях стремление к простоте языка доводит Гиппиус до неряшливости слога, а стремление к краткости - к излишней лаконичности и отрывочности речи. Напротив, как поэт, Гиппиус занимает в русской литературе совершенно самостоятельное место. Стихотворений ею написано немного, но почти все они глубоко содержательны, а по форме безукоризненны и интересны. В поэзии Гиппиус осталась символистом; каждое ее стихотворение, давая ясный реальный образ, позволяет угадывать за ним многое другое. Особенно хороши у Гиппиус раздумья, связанные с какой-либо картиной природы или с каким-нибудь явлением жизни. Техника стиха доведена у Гиппиус до виртуозности. Ей одинаково удаются как смелые новшества в стихосложении, так и привычные размеры, которым она умеет придать неожиданную новизну и своеобразное очарование. Всего ближе поэзия Гиппиус подходит к поэзии Баратынского ; муза Гиппиус также поражает читателя *лица необщим выраженьем*. Многие стихи и некоторые рассказы Гиппиус переведены на немецкий и другие языки. По-французски ею написана, в сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым, книга *Le Tsar et la Revolution* (П., 1909) и статья о русской поэзии в *Mercure de France*. См. М. Гофман, *Книга о русских поэтах* (СПб., 1909); В. Брюсов , *Далекие и близкие* (М., 1910); М. Шагинян, *О блаженстве имущего* (М., 1912); Е. Лундберг, *Поэзия З. Г.* (*Русская Мысль*, 1912). В. Бр-ов. См. также статьи: Андреев Леонид Николаевич ; Бакст Лев Самуилович ; Блок Александр Александрович ; Горький Максим ; Дягилев Сергей Павлович ; Мережковская Зинаида Николаевна ; Мережковский Дмитрий Сергеевич ; Минский (Николай Максимович Виленкин) ; Россия, разд. Русская литература (1880-е и 1890-е годы) ; Флексер Аким Львович (А. Волынский) .... смотреть

T: 170