● Письма А. М. Горького к В. В. Розанову и его пометы на книгах Розанова, в кн.: Контекст. 1978, М., 1979.
Смотреть больше слов в «Литературном энциклопедическом словаре»
— современный философ, публицист и критик, род. в Ветлуге в 1856 г., окончил курс в московском университете по филологическому факультету, был учителем истории и географии в брянской прогимназии, елецкой гимназии и бельской прогимназии; с 1893 г. служит в центральном управлении государственного контроля. Неудовлетворенный схемой университетских дисциплин, лишенных цельности и последовательности, Р., в обширном труде: "О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки, как цельного знания" (М., 1886), дает план возможного понимания или познания мира, определенный изучением первоначального строения ума, которому соответствует строение мира. Все познаваемое распределено в понимании, содержится в его формах, но только еще закрытое, непознанное; понимание завершает деятельность разума и дает ему успокоение.Всестороннюю критику утилитаризма Р. дал в статье: "Цель человеческой жизни" ("Вопросы философии", 1892, кн. 14 и 15); эстетические воззрения Р. изложены в книге "Красота в природе и ее смысл" (М., 1894), написанной по поводу взглядов Вл. С. Соловьева. Гораздо больше внимания Р. посвятил философии истории, в связи с запросами и требованиями современности ("Религия и культура", сборник статей, СПб., 1899). Выступив на это поприще статьей: "Место христианства в истории" ("Русский Вестник", 1890, 1 и отд.), Р. примкнул сначала к "Московским Ведомостям", затем обнаружил довольно определенную славянофильскую окраску в духе К. Н. Леонтьева и, наконец, выступил решительным противником некоторых основных идей догматики. Статьи Р. о браке (1898) были поворотным пунктом в этом отношении. Много было сказано здесь такого, что повергало в неподдельное изумление как единомышленников, так и противников P. (по его мнению, например, день Ходынской катастрофы есть, вместе с тем, и счастливый день русской истории). Нельзя не признать, однако, что встречающееся у Розанова своеобразное освещение исторических событий будит мысль неожиданными параллелями и взглядами. То же самое следует сказать и о статьях его педагогического содержания, собранных в книге: "Сумерки просвещения" (СПб., 1899). Критикуя современный строй школы и воспитания, Р. находит, что во всех борющихся системах воспитания нарушены три принципа образования: принцип индивидуальности, требующий, чтобы как в образуемом, так и в образующем была сохранена индивидуальность; принцип целости, требующий, чтобы всякое входящее в душу впечатление не прерывалось до тех пор другими впечатлениями, пока оно не окончило своего взаимодействия с нею; наконец, принцип единства, состоящий в требовании, чтобы образующие впечатления были все одного типа. В своих порой блестящих и всегда крайне парадоксальных критических статьях Р. занимался почти исключительно Достоевским и Гоголем: "Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского, с присоединением двух этюдов о Гоголе" (СПб., 1893) и "Литературные очерки", сборник статей (СПб., 1899). О Р. существует много полемических отзывов, из которых наиболее известна статья Вл. С. Соловьева: "Порфирий Головлев о свободе и вере" ("Вестник Европы", 1894 г., № 2). <span class="italic"><br><p>Я. К. </p></span><br>... смотреть
Розанов Василий Васильевич [20.4(2.5).1856, Ветлуга ‒ 5.2.1919, Сергиев посад, ныне Загорск], русский религиозный философ, литературный критик и публиц... смотреть
(1856–1919) Русский религиозный философ и литератор. Мыслил новое религиозное мировоззрение как проявление «богочеловеческого процесса», как воплощение, ускорение божественного в человеке и человеческой истории. Свою философию жизни Розанов пытался построить также на обожествлении рода, семьи («Семья как религия», 1903), пола. Основные произведения — «О понимании» (1886), «Семейный вопрос в России» (1903), «В мире неясного и нерешенного» (1904), «Около стен церковных» (в 2-х т., 1906), «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), «Опавшие листья» (1913–1915), «Религия и культура» (1912), «Из восточных мотивов» (1916). Василий Васильевич Розанов родился 2 мая 1856 года в семье лесника и был шестым, предпоследним ребенком в семье. Предки его со стороны отца принадлежали к лицам духовного звания, мать происходила из обедневших дворян. В 1861 году отец Розанова умирает, и семья перебирается на жительство в Кострому, где в это время в гимназии учится старший из братьев и сестер Василия — Николай. Мать сдает квартиру — тем и живут. Николай, окончив гимназию, уезжает учиться в Казанский университет. Вскоре умирает и мать. Перед смертью она просила Николая Васильевича помочь получить гимназическое образование Василию и его младшему брату — Сергею. В 14 лет Розанов становится сиротой. Детство, проведенное в нищете и тяжком труде, постоянная боязнь быть за что-либо высеченным, уход за больной, умирающей матерью, невзрачная внешность — все это впоследствии заставило воскликнуть В. Розанова «Я вышел из мерзости запустения…». Детство осталось мрачным пятном в его сознании. Розанов учится в гимназии в Симбирске, где живет в семье старшего брата — Николая. В это время Розанов активно читает позитивистов Фохта, Молешотта, а из русских — Белинского, Добролюбова, Писарева. Гимназия отталкивает Василия своим бездушно-схоластическим подходом как к человеку, так и к предмету учебы. В 1878 году Василий Розанов поступает на историко-филологический факультет Московского университета. По его собственному признанию, «университет он проспал», однако именно здесь он полюбил историю и археологию. О достаточно глубоких познаниях в области истории свидетельствуют и его многочисленные работы. Особое значение для Розанова имели занятия по средневековой истории и культуре. С этого времени Василий Васильевич, дотоле равнодушно относившийся к православию, полюбил читать Библию. Она стала его настольной книгой. На третьем курсе университета Розанов связал себя узами брака с Аполлинарией Сусловой — «музой Достоевского», красивой, но весьма своенравной женщиной, дочерью купца-миллионщика. Брак Розанова с Сусловой состоялся еще при жизни Достоевского. Трудно сказать, что побудило 24-летнего студента жениться на стареющей, неуравновешенной женщине, но, скорее всего, сыграл свою роль ореол «возлюбленной Достоевского», писателя, перед талантом которого Розанов преклонялся. Годы жизни с Сусловой, а она оставила его в 1886 году, были истинной мукой, семейным адом. Во время учебы в университете окончательно оформляется мировоззрение Розанова как глубоко пессимистическое. «… я вдруг понял идея счастья как верховного начала человеческой жизни есть идея, правда, неопровержимая, но она придуманная идея, созданная человеком, но не открытая им. но не есть цель, вложенная в него природою… Отсюда именно и вытекает страдание, причиняемое этой идеею она… заглушает собою некоторые естественные цели, вложенные в человеческую природу» Эта мысль, пришедшая студенту Розанову под влиянием усвоенной им у позитивистов идеи счастья как смысла жизни, привела его к метафизическому пессимизму, за который соученики прозвали Розанова «Васей кладбищенским». Именно с этого времени у Розанова появилось ощущение того, что есть нечто Сущее, божественное в природе — «как из нас растет», «как в нас заложено», однако есть и «мечущееся», «случайное», «каприз». После окончания университета Розанов учительствует в гимназиях русской глубинки: в Брянске, Орловской губернии (1882–1885), в городе Ельце (где учениками Розанова в прогимназии были С. Н. Булгаков и М. М. Пришвин) (1886–1891) и, наконец, в прогимназии города Белого, Смоленской губернии (1891–1893). Казенщина, присущая учреждениям народного образования, побудила Розанова, который уже успел стать достаточно известным автором газетных публикаций, написать статью, вызвавшую бурную реакцию у тогдашнего министра образования Делянова, — «Сумерки просвещения». Дни работы Розанова в системе народного образования были сочтены. Несколько ранее увидела свет книга «О понимании». Розанов писал в состоянии большого интеллектуального подъема. Однако, несмотря на наличие в России «восьми университетов и четырех академий», этот объемистый труд не удостоился ни одного отзыва. О явном провале затеи (большинство тиража было продано на оберточную бумагу) Василий Розанов говорил с иронией. Особо знаменательным для начинающего литератора был 1891 год. Тогда, работая в Елецкой прогимназии и пребывая в мрачном затворничестве вследствие неладов с А. Сусловой, Розанов совместно с учителем классических языков П. Д. Первовым надумал перевести с греческого на русский «Метафизику» Аристотеля. Работая на пару (Первов «давал» подстрочник, а Розанов блестяще «толковал» смысл сказанного), они перевели 5 глав, опубликованных в дальнейшем Н. Н. Страховым. Комментарий, сделанный Розановым и его коллегой, превышал сам текст, и качество перевода было весьма высоким. Впрочем, и эта книга, несмотря на ее добротность, не была востребована российской общественностью. Другим важным событием 1891 года, которое коренным образом изменило жизнь Розанова, стала его встреча и гражданский брак с вдовой священника Варварой Дмитриевной Бутягиной, которая стала не просто женой и спутницей писателя, но и его опорой, «другом», «мамочкой» — как ласково называл он ее. «В первый раз в жизни я увидал благородных людей и благородную жизнь, — вспоминал позже Розанов — И жизнь очень бедна, и люди бедны. Но никакой тоски, черни, даже жалоб не было. Было что-то «благословенное» в самом доме. И никто вообще никого не обижал в этом благословенном доме. Тут не было совсем «сердитости», без которой я не помню ни одного русского дома. Тут тоже не было никакого завидования, «почему другой живет лучше», «почему он счастливее нас». Я был удивлен. Моя «новая философия», уже не «понимания», а «жизни» — началась с великого удивления.» Бутягина была некрасива, старше Розанова, имела дочь от первого брака. Домовитая, ревнивая, не очень грамотная, она была самим воплощением русской доброты и порядочности. Суслова не желала давать развода Розанову. Гражданский брак глубоко оскорблял религиозное чувство Варвары Дмитриевны, однако любовь к Василию Васильевичу все-таки превозмогла предубеждения. Сам же Розанов глубоко переживал тот факт, что дети его, согласно законодательству Российской империи, считались «незаконнорожденными». Бюрократическая глухота «духовных», не желавших вникнуть в трагедию Розанова, во многом пошатнула его веру в Церковь как институт Православия, хотя личного Бога он не отрицал. Позже выйдет сборник «Семейный вопрос в России», в котором Розанов, описывая множество случаев подобной глухоты властей, призывал уравнять «незаконнорожденных» в правах с детьми, рожденными от церковного брака. Не без влияния этой книги такой закон был принят. В1893 году Розанов с Варварой Дмитриевной переезжают в Петербург и тут оказываются в двусмысленном положении. Тайное венчание в Ельце (ведь Розанов так и не добился развода) не давало ни им, ни их пятерым детям никаких прав. По существовавшим в ту пору церковно-государственным законам, дети Розанова считались «незаконнорожденными» и даже не имели права носить ни фамилию, ни отчество отца. С точки зрения закона, их отец был всего лишь «блудником», сожительствующим с «блудницей». Здесь-то и начинается поистине эпический подвиг «коллежского советника Василия Васильевича Розанова, пишущего сочинения» — восстание против всей системы византийско-европейской цивилизации с ее законами, правилами, ценностями, моралью и «общественным мнением». Утверждение и освящение связи пола с Богом есть, по Розанову, сокровенное ядро Ветхого завета и всех древнейших религий. Во всяком случае, именно отсюда выводит Розанов святость и неколебимость семьи в Ветхом завете и иудаизме, отсюда же — и благословение жизни и любви в язычестве, примирившем человека со всем универсумом. Христианство же, по Розанову, разрушило сущностную связь человека с Богом, поставив на место жизни — смерть, на место семьи — аскезу, на место религии — каноническое право, консисторию и морализирование, на место реальности — слова. Культ Слова породил бесконечные слова, рынок слов, газетные потоки слов, в которых, как во времена потопа, обречена погибнуть вся европейская цивилизация. Номинализм христианства построил цивилизацию номинализма, в которой праздные, мертвые слова подменили бытие. Однако цивилизации христианского номинализма Розанов противопоставил не молчание, но слово, — всегда личное, всегда свое, крепко укорененное в «святынях жизни» в реальности дома, конкретной судьбы, в мистике пола, в мифах седой древности. Верность этому слову в ситуации, где на карту поставлена судьба собственной семьи, «друга», детей, и открыла Розанову то особое эпическое пространство, в котором набирало силу его движение в защиту попранных святынь. Маленькое «я» становится масштабом для суда над цивилизациями и царствами. Человек, несмотря на космоцентризм, не теряется в мироздании, он включен «в порядок природы, и точка этой включенности и есть пол, как тайна рождения новой жизни». Пол, по Розанову, и есть наша душа. Пол для него — это вовсе не функция и не орган. Отношение к полу как к функции, говорит он, есть разрушение человека. Для Розанова — именно человек священен, и прежде всего — младенец, пришедший в мир, а цивилизация, которая разрушает семью, подтачивает и себя самое. В «Русском вестнике» за 1891 году вышла статья Розанова (затем переделанная в отдельную книгу) «Легенда о Великом Инквизиторе Ф М Достоевского», которая сыграла исключительно большую роль как в судьбе самого писателя, так и в литературной критике России вообще. Что же до Розанова, то статьей живо заинтересовался К. Н. Леонтьев — оригинальный русский мыслитель, философ-эссеист, поражающий своими парадоксами и остротой суждений. Леонтьев доживал последние свои дни в Сергиевом Посаде, будучи тайно пострижен в монахи. Завязалась переписка, в ходе которой выяснилось, что у двух писателей имеется целый ряд общих оценок. Переписка длилась «неполный год», так как осенью 1891 года Леонтьев скончался. Но на молодого Розанова она произвела неизгладимое впечатление. Розанов посвятил монаху-писателю цикл статей. Розановская «Легенда о Великом Инквизиторе» начинается с рассмотрения главного вопроса православной (и вообще христианской) философии — о бессмертии человека. «Жажда бессмертия, земного бессмертия есть самое удивительное и совершенно несомненное чувство у человека. Не от того ли мы так любим детей, трепещем за их жизнь более, нежели за свою, увядающую, а когда имеем радость дожить до их детей — привязываемся к ним сильнее, чем к собственным. Даже в минуту совершенного сомнения относительно загробного существования мы находим здесь некоторое утешение. «Пусть мы умрем, но останутся дети наши, а после них — их дети», — говорим мы в своем сердце, прижимаясь к дорогой нам земле». В «Легенде о Великом Инквизиторе» Розанов «затевает тяжбу» (по выражению одного из критиков) «со всей русской литературой». В приложении к этому изданию помещены две статьи о творчестве Н. В. Гоголя. В отличие от общепринятой точки зрения, что русская литература вся вышла из гоголевской шинели, Розанов, напротив, считает, что в творчестве классика вовсе не представлены «живые народные характеры». Творчество Гоголя, говорит Розанов, это зловещий хоровод каких-то балаганных крашеных рыл, упырей, покойников и, главное, покойниц. Он вопрошает: кто когда-либо встречал живую красавицу на страницах книг у Гоголя? Это малообъяснимая патологическая ненависть к Гоголю пройдет стержнем по всему творчеству Василия Розанова и закончится в «Апокалипсисе нашего времени». «Прав был этот черт — Гоголь!», говоря о том, как «Русь слиняла в день, максимум два». «По мнению Василия Розанова, начиная с Гоголя вся русская литература с ее бесконечными проблемами «лишнего человека» ни к чему хорошему привести не может. Но не только с покойными, но и с живыми писателями Розанов вступает порой в полемику. Иногда она выходит за рамки приличий. Так было, например, в 1894 году, когда он в печати поспорил с Вл. С. Соловьевым, с которым его связывали странные отношения. Розанов выступил со статьей, в которой разграничивал свободу и терпимость. «Дух церкви нашей, — писал Розанов, — есть, несомненно, дух свободы, высочайшей, не осуществимой на земле, но она допускает свободу лишь при условии слияния с собой, а не свободу смести с лица земли эту святыню». Надо заметить, что «ретроградная» позиция Розанова по поводу свободы совести уже через пять лет изменит свой знак на прямо противоположный. Соловьев мгновенно парировал удар Розанова, опубликовав статью под хлестким названием «Порфирий Головлев о свободе и вере». Соловьев назвал Розанова «Иудушкой», тот ответил веером не менее обидных эпитетов. Потом оба неоднократно выясняли отношения, объяснялись во взаимной симпатии. «Я верю, что мы братья по духу» — эти слова из письма Соловьева Розанову как нельзя лучше передают суть их отношений. Переехав в Москву, Василий Васильевич поступает на службу в Государственный контроль, которым руководил старинный приятель Леонтьева — Т. И. Филиппов. Должность у Розанова была достаточно высокая — чиновник по особым поручениям VII класса с окладом 100 рублей в месяц. Но, при дороговизне жизни в столице (только за квартиру приходилось отдавать 40 процентов оклада) Розанов вынужден был много писать. Писал он легко, ничего не правя за собой. Сразу же, без исправлений написанное можно было печатать. Сочинения Розанова публиковались в изданиях самых разных ориентации, что, естественно, возмущало как противников, так и сторонников писателя: «пишет двумя руками», — говорили о нем. Естественно, что он пользовался при этом массой псевдонимов (называют цифру 47 — от простого «Р. В.» до «Мнимоупавшего со стула»). Однако даже это не спасало от безденежья, и жена его Варвара Дмитриевна позже вспоминала голод и холод, который они пережили сразу же после переселения в столицу. Собрав кое-какие сведения о работе чиновничества по данным проверок Государственного контроля, Розанов задумал опубликовать цикл статей, в которых он высказал резко отрицательную точку зрения о чиновничестве как основной язве России. Статьи уже пошли в набор, но цензура запретила публикацию. Василий Васильевич вынужден был искать новую работу. В начале века Розанов продолжал печататься во многих газетах и журналах разнообразного толка и политических направлений в литературно-художественных журналах, например, в «Золотом руне», в религиозно-философских изданиях, например, в «Пути». Уже в первые годы XX века это принесло Розановым не только широкую известность, но и материальный достаток. Семья смогла даже совершить небольшое зарубежное путешествие. В то же время в Санкт-Петербурге начинаются знаменитые собеседования интеллигенции и духовных лиц с целью установить точки соприкосновения «веры и разума». Под разными названиями и в разное время эти диспуты» продолжались вплоть до первой мировой войны. Однако Розанова исключили из них еще в 1902 году за серию статей, посвященных «делу Бейлиса». Инициаторами изгнания были все те же Мережковские. Русская интеллигенция за очень редким исключением высказалась против позорного судилища над евреем Бейлисом, который якобы из ритуальных соображений пролил кровь «русского мальчика Андрюши Юшинского». Суд позорно провалился, но Василий Розанов поместил на страницах ультраправых газет свои антисемитские статьи. Книги его не раскупались из-за бойкота читателей. Фантастическая работоспособность Розанова позволяла ему одновременно писать книги и активно выступать в качестве публициста в крайне консервативной газете «Новое время», куда он поступил работать в конце XIX века по приглашению ее владельца А. С. Суворина. Однако и здесь он встретил открытую вражду ее постоянных авторов. Следует заметить, что книги Розанова этого периода, включая и два тома «Метафизики христианства» («Темный лик» и «Люди лунного света»), вышедшие несколько позже, — это, как правило, сборники его статей, опубликованных в разное время в разных органах печати, составленных по тематическому признаку. То, что было написано ранее, Розанова уже не интересовало. Характерной чертой Розанова-публициста (и философа) было и то, что он весьма активно использовал отклики на свои статьи. 26 августа 1910 года с Варварой Дмитриевной случился паралич — грозный знак ее смертельной болезни. Дом пошатнулся Розанов был в отчаянии и великом удивлении: «Люди действительно умирают». «Я говорил о браке, браке, браке… а ко мне все шла смерть, смерть, смерть», — записывает Розанов. Но даже из таких записей, подобных листьям с увядающего Древа Жизни, восстает, повинуясь творящей силе новорожденного удивления, новая литература. Литература «на правах рукописи», литература «нечаянных восклицаний», «вздохов, полумыслей, получувств», «сошедших прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, без всего постороннего». Литература, в которой одновременно, в непосредственном соседстве друг с другом, либо радикально разрушены, либо смещены, либо — вопреки всем канонам! — сведены в обновленном единстве доселе обособленные элементы традиционной литературы: дневниковая запись, афоризм, частное письмо, литературоведческий разбор, теологический комментарий, полемическая реплика, мемуарный рассказ, лирический фрагмент, бытовой факт семейной жизни. Еще работая в глуши и на пару с коллегой П. Д Первовым над переводом Аристотеля, Розанов заинтересовался афоризмами Паскаля. Видимо, именно этот жанр в дальнейшем и повлиял на манеру изложения писателя. Книги «Уединенное. Почти на правах рукописи» (1912), «Опавшие листья. Короб 1–2» (1912–1913), «Смертное» (1913), «После Сахарны» (1913). По словам одного из критиков, «Розанов был переполнен самим собой» и потому в читателе как бы не нуждался. В «Уединенном» Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение ко Христу как к личному Богу. В данном случае Церковь как институт — отпадает и остается церковь как уютная часовенка, где хорошо, тепло, комфортно, где можно общаться с Богом как с добрым знакомым, то есть Церковь воспринималась писателем как своего рода родной дом, где ему приятно находиться. Естественно, официальные церковные власти приняли такую позицию резко отрицательно, Максим Горький писал В. Розанову в апреле 1912 года. «Только что приехал из Парижа — города, где все люди искусно притворяются весельчака ми, — нашел на столе «Уединенное», схватил, прочитал раз и два, насытила меня Ваша книга, Василий Васильевич, глубочайшей тоской и болью за русского человека, и расплакался я, — не стыжусь признаться, горчайше расплакался. Господи помилуй, как мучительно трудно быть русским». «Уединенное» было настолько наполнено «откровенными» и «свободными» выражениями, что поначалу было вообще арестовано «за порнографию». Критики усмотрели в книге «оплевание всего русского», а самого Розанова уподобили «цинически мудрому Карамазову», что в действительности, учитывая способ изложения мыслей писателя как «дневник человека из подполья», имело под собой достаточно твердое основание. Но ведь Розанов для того и оговаривался, что книга выходит «почти на правах рукописи». Позиция автора кажется парадоксальной с консерваторами он вольнодумец, радикальный реформатор основ религии, с либералами — консерватор, даже «ретроград». «Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Пренесносный Щедрин». Но почему я ненавижу всякого кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает» («Уединенное»). Подобное двоение не знает ограничений оно проходит через все мысли, пристрастия, фантазии и слезы Розанова. Всякое «нет» предполагает «да», ибо множество «я», живущих этими «нет» и «да», потому и возможны, что существует множество истин. Но было бы непростительной ошибкой отождествлять истину с идейностью, знанием или доктриной. Истина не есть то, что существует вне нас и помимо нас, она не может быть «объектом», отторгнутым от субъекта. «Лишь там, где субъект и объект — одно, исчезает неправда», — мудрствует Розанов. Революцию 1905 года он воспринял как что-то уравнительное. Выросший в нищете, он приветствовал ее книгой «Когда начальство ушло», вышедшей по следам событий. До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае — очеркистом (в молодые годы он опубликовал серию очерков о своем путешествии по Волге — «Русский Нил»). Но вот выходит «Уединенное». Реакция Горького нам известна. Ведущий критик того времени М. Гершензон был в восхищении. Да и сам Розанов считал «Уединенное» лучшим и любимым своим произведением. Заговорили даже об открытии Розановым нового литературно-философского жанра. Однако назревали более грозные события — приближалась первая мировая война. Чаепития у Розанова, которые посещала духовная петербургская художественно-интеллектуальная элита столицы, устраивались все реже (исключение Розанова из Религиозно-философских собраний нисколько не повлияло на состав присутствующих). Розанов в это время активно сотрудничал с «Новым временем», где в период войны были напечатаны его антигерманские статьи. Розанов с присущей ему «наивностью» публикует статью суть которой «Бей немца!» Это окончательно порвало те некрепкие связи, которые все еще оставались между ним и «общественностью», которая ни по этому, ни по другим коренным вопросам своего четкого мнения не имела. Кроме того, Розанов активно сотрудничал в молодежном «беспартийном журнале» «Вешние воды», вел отдел писем. В. В. Розанов беззаветно любил молодежь. Он тщательно просматривал корреспонденцию, публиковал часто письма читателей без изъятий и отвечал почти каждому корреспонденту. Однако после Октябрьской революции журнал был закрыт как «белогвардейский», а главный редактор «Вешних вод» эмигрировал в Маньчжурию и затем стал одним из главных инициаторов и вдохновителей русской фашистской партии. Эта одна (хотя и не главная) из причин, почему Розанова не публиковали. Октябрь 1917 года выбил из под ног В. В. Розанова почву. «Апокалипсис нашего времени» — повествование о хозяйственном и моральном развале России. Розанов потрясен услышанным рассказом о том, что один «серьезный такой старик» выразил пожелание, чтобы с бывшего царя сорвали кожу «ленточка за ленточкой». Великий писатель и философ перебрался в Сергиев Посад, где, во-первых, якобы было легче жить, а во-вторых, там служил лучший друг писателя — отец Павел Флоренский. 1918–1919 годы — череда сплошных несчастий в жизни писателя. Трагически погибает его единственный сын Василий. Последние письма Розанова трагичны. Именно в это время его волнуют не только судьбы родного народа, но человечества в целом. «Явно мир распадается, разлагается, испепеляется. Это так страшно, так ново, особая космогония Христа или точнее полная космичность, что мы можем только припомнить, что в предчувствиях всех народов и р(елигий) действительно полагается, что «миру должен быть конец», что «мир несовершен». Христос уносит нас в какую-то Вечную ночь, где мы будем «с Ним наедине». Но я просто пугаюсь, в смертельном ужасе, и говорю я не хочу». Измученного, постоянно мечущегося в поисках работы и средства для про питания семьи, Розанова разбил инсульт. Деньги, отправленные А. М. Горьким из-за границы на поддержание угасающих сил писателя, пришли с опозданием. Розанов оставался писателем и на смертном одре — сам торопился сказать о том, как он умирал, старался опередить те слухи, которые поползут по Москве и Петербургу в первые же дни после похорон. Младшая дочь Розанова писала: «Перед смертью он причастился, но после сказал: «Дайте мне изображение Иеговы». Его не оказалось. «Тогда дайте мне статую Озириса». Ему подали, и он поклонился Озирису. Буквально всюду эта легенда. Из самых разнородных кружков. И так быстро все облетело. Испугались, что папа во Христе умер и перед смертью понял Его. И поклонился Ему. Последние дни я, 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребенка Он был тих, кроток. Страшная перемена произошла в нем, великий перелом и возрождение. Смерть его была чудная, радостная. Вся смерть его и его предсмертные дни были одна Осанна Христу. Я была с ним все время и дни его болезни, и в его последние дни. Он говорил: «Как радостно, как хорошо. Отчего вокруг меня такая радость, скажите? Со мной про исходят действительно чудеса, а что за чудеса — расскажу потом, когда-нибудь». «Обнимитесь вы все. Поцелуемся во имя воскресшего Христа. Христос воскрес». Он 4 раза по собственному желанию причастился, 1 раз соборовался, три раза над ним читали отходную. Во время нее он скончался. Он умер 23 января старого стиля, в среду в 1 час дня Без всяких мучений «Соборовал его отец Павел Флоренский. Похоронили В. Розанова рядом с могилой К. Н. Леонтьева, в Черниговском скиту Троице-Сергиевой лавры. ... смотреть
(20.04 (2.05).1856, г. Ветлуга Костромской губ. 5.02.1919, г. Сергиев Посад) философ, писатель, публицист. В 1878 г., окончив Нижегородскую классическую гимназию, поступил в Московский ун-т, где слушал лекции Ф. И. Буслаева, Н. С. Тихонравова, Ключевского, Троицкого, В. И. Герье и др. По окончании ун-та работал учителем истории и географии в провинциальных городах. В 1893 г. переехал в Петербург и поступил на службу в акцизное ведомство. В 1899 г. оставил службу, целиком посвятив свое время литературной деятельности. Был постоянным сотрудником газ. *Новое время*. Печатался также в журн. *Вопросы философии и психологии*, *Русский вестник*, *Русское обозрение*, *Русский труд*, *Новый путь*, *Мир искусства*, *Весы*, *Золотое руно*; в газ. *Биржевые ведомости*, *Гражданин*, *Русское слово* и др. Был одним из учредителей Религиозно-философских собраний (1901-1903), преобразованных в 1907 г. в Петербургское религиозно-философское об-во. В первом философском соч. *О понимании* (1886), направленном против позитивизма, попытался исследовать науку как цельное знание, установить ее границы, дать учение о ее строении, отношении к природе человека и его жизни. По мнению мн. современников, в этом труде Р. *переоткрыл* ряд идей Гегеля. Но по характеру изложения работа обнаруживает сходство со стилем философствования античных мыслителей. В творчестве Р. этот труд определил очень многое. Тема *понимания* уже в рамках той или иной проблематики (вопросы религии, пола, семьи, человеческой жизни) будет лежать в основании большинства его статей и книг. Установив, что наука хороша в своих пределах, что понимание, как таковое, лежит и глубже, и часто вне ее, Р. расчистил себе путь из узкофилософской сферы к работам художественно-философско-публицистического характера. Книга прошла почти незамеченной, и это определило переход Р. к публицистике. В дальнейшем Р. не стремился писать фундаментальные труды, а, как правило, составлял книги из отдельных статей или афоризмов, часто помещая в них и полемические материалы, наполняя свои произв. множеством чужих голосов (письма и статьи, написанные его противниками или его сторонниками), что придавало осн. *сюжету* драматический накал. *Истина трудна и добывается прилежанием, пояснял свой метод *добывания* истины Р. Посему я собираю здесь с величайшей любовью взгляды pro и contra* (В мире неясного и нерешенного. Спб., 1904. С. 193). Широко использовал Р. и жанр комментариев, когда приводимый им документ (чужую статью или письмо) окружал, по словам Г. В. Адамовича, *сетью тончайших догадок, пояснений, вскриков, намеков* (Звено. Париж, 1926. № 160. С. 1). Т. обр., касаясь сложных вопросов, Р. старался внести в свои книги диалогическое начало. Осн. проблемы, интересовавшие Р., достаточно полно выразились в названиях его кн.: *Сумерки просвещения* (1899), *Религия и культура* (1899), *Природа и история* (1900), *Семейный вопрос в России* (1903), *Около церковных стен* (1906), *В темных религиозных лучах. Метафизика христианства* (1911) (по цензурным условиям разделенная на две кн. *Люди лунного света* и *Темный лик*; в первозданном виде опубликована в 1994 г.). Центральный пункт его метафизики мистика пола, т. е. пол как некая космическая величина, в к-рой берут свое начало человеческая история, разные виды религий (особенно много внимания Р. уделял постижению *тайн* иудаизма и критике христианства как религии страдания, печали и смерти), состояние семьи и об-ва. *Его произведения не носили систематического или даже последовательного характера, писал Н. О. Лосский, но в них часто обнаруживались искры гения* (Лосский Н. О. История русской философии. М., 1993. С. 435). Р. действительно не стремился дать окончательного ответа на поставленные им вопросы (что точно выражено, напр., в названии кн. *В мире неясного и нерешенного*), скорее, он хотел привлечь внимание современников к насущным проблемам жизни России, к-рые еще больше обострились с общим кризисом европейской культуры в нач. XX в. При общей консервативной *тональности* его писаний это бьи мыслитель, не стремившийся связать себя с мнением к.-л. партий или направлений в философии и политике и позволявший себе не только писать статьи противоположного содержания, но и сотрудничать во враждебных друг другу органах печати, чем вызывал негодование публицистов из разных лагерей. Главные философские книги Р., предвосхищающие опыт экзистенциалистов, написаны в форме отрывков и афоризмов (*Уединенное*, 1912; *Опавшие листья*, 1913, 1915; *Сахарна*, *Мимолетное* изданы посмертно). Они стали одновременно открытием и нового литературного жанра, и нового метода философствования. Стремясь избежать искажения любой своей мысли (поскольку словесно сформулированная и тем более опубликованная мысль искажается, *обездушивается в печати*), Р. стремится запечатлеть ее во время рождения и даже во время зачатия как *полу-мысль* *получувство*, а всю книгу издать *почти на праве рукописи* (подзаголовок *Уединенного*). С т. зр. формы эти работы часто напоминают черновые наброски, написанные только для себя, что нашло свое выражение и в языке (постоянные сокращения, эллипсы, умолчания). Вместе с тем каждый отрывок уже запечатленный момент мысли, и, т. обр., вывод, результат мышления здесь совпадает с его процессом. При этом сам автор, приоткрывая *интимную* жизнь мысли, в нек-рой степени выступает и персонажем, героем своей книги, потому и философское произв. становится одновременно произв. художественным. Заставив свою мысль работать сразу и в плане философском, и в плане художественном, Р. часто пользуется не понятиями, а образами-понятиями, когда отдельный образ при повторении в разных контекстах приобретает значение нек-рого термина. Также и ремарки в скобках, часто заключающие отдельные фрагменты и обозначающие время, место или образ действия, при к-рых рождалась данная мысль и данная запись, в ряде случаев приобретают терминологический смысл. Так, в постскриптуме к *Уединенному*, комментируя самую частую ремарку *за нумизматикой*, Р. пишет: *...определение, классификация и описание античных монет требует чрезвычайного внимания глаза, рассматривания (в лупу) и работы памяти, припоминания (аналогичные монеты и изображение). Но оставляет свободным воображение, мысль, также гнев или нежность. Тогда, положив монету и лупу, *записывалось* то, что протекло в душе, *вот этот миг*, эти *двадцать минут*...* Т. обр., ремарка превращается в обозначение метода подхода к проблеме, метода *вхождения* в самую мыслительную деятельность. Вместе с тем отдельный афоризм в контексте всей книги утрачивает свою исключительность и непреложность. Любой ее кусочек это не *как я думаю*, но *как сейчас мне подумалось*: произв. нельзя читать как *трактат*, как *выводы*, это только *настроения мысли*. В целом через недомолвки, через умение максимально наполнять смыслом не только слова, но даже способ их записи (скобки, кавычки, курсив) Р, показывает невозможность систематического мышления, его ложность. Мысль рождается из бытовых мелочей в дрязгах и нелепостях обыденной жизни (что, напр., показывают и ремарки: *за набивкой табаку*, *в купальне*, *за истреблением комаров*, *перебрав в пепельнице окурки и вытряхнув из них табак в свежий табак* и др.). От этой ориентации на обыденность, где не требуется четкого *продумывания до конца*, его противоположные высказывания о самых разных вещах и проблемах (в один момент подумалось *так*, в другой *этак*). Это не непоследовательность, а, скорее, апелляция к Высшему Началу, к Богу, способному объединить любые разноречивые суждения, ощущения, поступки. Это особое *чувство Бога* подчеркнуто в конце *Опавших листьев*: *...и далеким знанием знает Главизна мира обо мне и бережет меня*. Следовательно, и сам жанр книги можно представить не как произв. для читателя (*я уже давно пишу *без читателя*, как *без читателя* и издаю*), а как опыт интимного общения с *Главизной мира*, к-рая и разрешает вечную самопротиворечивость, и понимает язык твоих мыслей (включая постоянные умолчания) быстрей тебя самого. Здесь, через саму форму своей книги, Р. как бы возвращается к осн. теме своего первого философского труда к проблеме понимания. В целом главная ценность философского наследия Р. не в решении отдельных задач, а в постановке огромного множества проблем и разработке новых подходов к этим проблемам, насущность решения к-рых остается острой и сегодня. Характеризуя свою мыслительную деятельность, Р. писал: *Да, мне пришло на ум, чего раньше никому не приходило, в том числе и Ницше, и Леонтьеву. По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мыслительной ткани) я считаю себя первым*. Непреходящее значение у Р. имеют также литературно-критические исследования и статьи об искусстве, собранные в кн.: *Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского* (1894), *Литературные очерки* (1899), *Среди художников* (1914), а также рассыпанные по периодике. Летом 1917 г. Р., спасаясь от бед, к-рые принесла Февральская революция, переехал вместе с семьей в Сергиев Посад, где создал последнее значительное свое чроизв. *Апокалипсис нашего времени* (1917-1918) горькие размышления о гибели России и ее культуры, вместившие в себя все прежние темы Р.: христианство, иудаизм, язычество, семья, пол и др. Умер он от истощения, в нищете, незадолго до смерти составив план издания своих соч. в 50 т.... смотреть
Р́́ОЗАНОВ Василий Васильевич (1856—1919), рус. писатель, философ, публицист, критик, выражавший неославянофильские умонастроения нач. 20 в. Написал ряд... смотреть
- современный философ, публицист и критик, родился в Ветлуге в 1856 году, окончил курс в Московском университете по филологическому факультету, был учителем истории и географии в брянской прогимназии, елецкой гимназии и бельской прогимназии; с 1893 года служит в центральном управлении государственного контроля. Неудовлетворенный схемой университетских дисциплин, лишенных цельности и последовательности, Р. в обширном труде *О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания* (Москва, 1886) дает план возможного понимания или познания мира, определенный изучением первоначального строения ума, которому соответствует строение мира. Все познаваемое распределено в понимании, содержится в его формах, но только еще закрытое, непознанное; понимание завершает деятельность разума и дает ему успокоение. Всестороннюю критику утилитаризма Р. дал в статье *Цель человеческой жизни* (*Вопросы философии*, 1892, кн. 14 и 15); эстетические воззрения Р. изложены в книге *Красота в природе и ее смысл* (Москва, 1894), написанной по поводу взглядов Вл. С. Соловьева . Гораздо больше внимания Р. посвятил философии истории, в связи с запросами и требованиями современности. (*Религия и культура*, сборник статей, Санкт-Петербург, 1899). Выступив на это поприще статьей *Место христианства в истории* (*Русский Вестник*, 1890, 1 и отд.), Р. обнаружил довольно определенную славянофильскую окраску в духе К.Н. Леонтьева и, наконец, выступил решительным противником некоторых основных идей догматики. Статьи Р. о браке (1898) были поворотным пунктом в этом отношении. Много было сказано здесь такого, что повергало в неподдельное изумление как единомышленников, так и противников Р. (по его мнению, например, день Ходынской катастрофы есть вместе с тем и счастливый день русской истории). Нельзя не признать, однако, что встречающееся у Розанова своеобразное освещение исторических событий будит мысль неожиданными параллелями и взглядами. То же самое следует сказать и о статьях его педагогического содержания, собранных в книге *Сумерки просвещения* (Санкт-Петербург, 1899). Критикуя современный строй школы и воспитания, Р. находит, что во всех борющихся системах воспитания нарушены три принципа образования: принцип индивидуальности, требующий, чтобы как в образуемом, так и в образующем была сохранена индивидуальность; принцип целости, требующий, чтобы всякое входящее в душу впечатление не прерывалось до тех пор другими впечатлениями, пока оно не окончило своего взаимодействия с ней; наконец, принцип единства, состоящий в требовании, чтобы образующие впечатления были все одного типа. В своих, порой блестящих и всегда крайне парадоксальных, критических статьях Р. занимался почти исключительно Достоевским и Гоголем : *Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского, с присоединением двух этюдов о Гоголе* (Санкт-Петербург, 1893) и *Литературные очерки*, сборник статей (Санкт-Петербург, 1899). О Р. существует много полемических отзывов, из которых наиболее известна статья Вл. С. Соловьева *Порфирий Головлев о свободе и вере* (*Вестник Европы*, 1894 год, 2). Его новейшие труды: *В мире неясного и нерешенного* (СПб., 1901), *Природа и история. Сборник статей* (ib., 1900), *Семейный вопрос в России* (ib., 1903). Я. К. См. также статьи: Бакст Лев Самуилович ; Гермоген (в миру Георгий Ефремович Долганев) ; Глинка Александр Сергеевич ; Говоруха-Отрок Юрий Николаевич ; Гоголь Николай Васильевич ; Достоевский Федор Михайлович ; Леонтьев Константин Николаевич ; Лермонтов Михаил Юрьевич ; Мережковский Дмитрий Сергеевич ; Минский (Николай Максимович Виленкин) ; Россия, разд. Русская литература (1880-е и 1890-е годы) ; Россия, разд. Философия ; Страхов Николай Николаевич (писатель I) ; Толстой Лев Николаевич ; Троицкий Матвей Михайлович ; Шперк Феодор Эдуардович (Фридрих) .... смотреть
Розанов (Василий Васильевич) - современный философ, публицист и критик, родился в Ветлуге в 1856 году, окончил курс в Московском университете по филологическому факультету, был учителем истории и географии в брянской прогимназии, елецкой гимназии и бельской прогимназии; с 1893 года служит в центральном управлении государственного контроля. Неудовлетворенный схемой университетских дисциплин, лишенных цельности и последовательности, Р. в обширном труде "О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания" (Москва, 1886) дает план возможного понимания или познания мира, определенный изучением первоначального строения ума, которому соответствует строение мира. Все познаваемое распределено в понимании, содержится в его формах, но только еще закрытое, непознанное; понимание завершает деятельность разума и дает ему успокоение.Всестороннюю критику утилитаризма Р. дал в статье "Цель человеческой жизни" ("Вопросы философии", 1892, кн. 14 и 15); эстетические воззрения Р. изложены в книге "Красота в природе и ее смысл" (Москва, 1894), написанной по поводу взглядов Вл. С. Соловьева . Гораздо больше внимания Р. посвятил философии истории, в связи с запросами и требованиями современности. ("Религия и культура", сборник статей, Санкт-Петербург, 1899). Выступив на это поприще статьей "Место христианства в истории" ("Русский Вестник", 1890, 1 и отд.), Р. обнаружил довольно определенную славянофильскую окраску в духе К.Н. Леонтьева и, наконец, выступил решительным противником некоторых основных идей догматики. Статьи Р. о браке (1898) были поворотным пунктом в этом отношении. Много было сказано здесь такого, что повергало в неподдельное изумление как единомышленников, так и противников Р. (по его мнению, например, день Ходынской катастрофы есть вместе с тем и счастливый день русской истории). Нельзя не признать, однако, что встречающееся у Розанова своеобразное освещение исторических событий будит мысль неожиданными параллелями и взглядами. То же самое следует сказать и о статьях его педагогического содержания, собранных в книге "Сумерки просвещения" (Санкт-Петербург, 1899). Критикуя современный строй школы и воспитания, Р. находит, что во всех борющихся системах воспитания нарушены три принципа образования: принцип индивидуальности, требующий, чтобы как в образуемом, так и в образующем была сохранена индивидуальность; принцип целости, требующий, чтобы всякое входящее в душу впечатление не прерывалось до тех пор другими впечатлениями, пока оно не окончило своего взаимодействия с ней; наконец, принцип единства, состоящий в требовании, чтобы образующие впечатления были все одного типа. В своих, порой блестящих и всегда крайне парадоксальных, критических статьях Р. занимался почти исключительно Достоевским и Гоголем : "Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского, с присоединением двух этюдов о Гоголе" (Санкт-Петербург, 1893) и "Литературные очерки", сборник статей (Санкт-Петербург, 1899). О Р. существует много полемических отзывов, из которых наиболее известна статья Вл. С. Соловьева "Порфирий Головлев о свободе и вере" ("Вестник Европы", 1894 год, 2). Его новейшие труды: "В мире неясного и нерешенного" (СПб., 1901), "Природа и история. Сборник статей" (ib., 1900), "Семейный вопрос в России" (ib., 1903). Я. К.<br>... смотреть
(20 апр. 1856 – 5 февр. 1919) – рус. философ-мистик. Окончил Моск. ун-т. В 90-х гг. – чиновник канцелярии Гос. контроля, с 1899 – сотрудник "Нового времени". Примыкал к поздним славянофилам. В первых своих работах ("О понимании", 1886, и др.) Р. стремился найти принцип, к-рый обеспечивал бы цельность всей области науч. знания. Такой принцип, по Р., – понимание; в отличие от знания (трактуемого им как чисто эмпирич. знание), понимание представляет собой деятельность разума. В разуме заложены схемы или задатки идей чистого существования, сущности, причины и пр., посредством к-рых эмпирич. знания обретают смысл. Отвергая эмпиризм, Р. склонялся к абс. идеализму, полагая, что разум выступает как "творческий источник ...неопределенного числа целесообразных процессов" (см. "Органический процесс и механическая причинность", "Журн. Мин-ва нар. просвещения", 1889, No 5, с. 13). Прогресс целесообразен, высшая целесообразность – красота – возрастает в направлении к общему мировому центру – разуму (см. "Эстетич. понимание истории", "Теория историч. прогресса и упадка", "Рус. вестник", 1892, т. 218–19, No 1–3). В 900-е гг. Р. выступал гл. обр. по религ.-нравств. вопросам, был известен как писатель своеобразного лит.-филос. жанра. Под влиянием идей К. Леонтьева Р. утверждал, что сложный мир задатков, потенций человека образует мистич. узел – средоточие иррацион. природы человека, не познаваемой наукой, доступной лишь для религии (см. "Легенда о великом инквизиторе?. ?. Достоевского", П., 1894). Одно из мистич. св-в человека – потребность поклонения. Поэтому религия – вечная функция сознания: всякое отношение к миру должно быть религиозным (см. "Место христианства в истории", СПБ, 1904). Природа теистична, как и человек (см. "В мире неясного и нерешенного", П., 1901). После революции 1905–07 Р. – представитель богоискательства. Он одним из первых выдвинул тезис "о достоинстве христианства и недостоинстве христиан", развитый впоследствии Бердяевым ("Темный лик. Метафизика христианства", П., 1911; "Люди лунного света. Метафизика христианства", П., 1911). Монархист по политич. взглядам, Р. сотрудничал в то же время в либерально-бурж. печати, писал антисемитские статьи. Политич. двурушничество Р. отмечалось как демократич., так и реакц. прессой. В. И. Ленин относил Р. к числу "...известных своей реакционностью (и своей готовностью быть прислужником правительства) писателей..." (Соч., т. 20, с. 290). Соч.: Религия и культура, П., 1899; Природа и история, П., 1900; Когда начальство ушло... 1905–1906 гг., СПБ, 1910; Уединенное, П., 1912; Опавшие листья, [т. 1–2], П., 1913–1915; Апокалипсис нашего времени, кн. 1–10, Сергиев Посад, 1917. Лит.: Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 2, с. 461, 494; т. 10, с. 453; т. 16, с. 112; Волжский, Мистический пантеизм В. В. Розанова, в сб.: Из мира литературных исканий, П., 1906; Голлербах Э. Ф., В. В. Розанов. Жизнь и творчество, П., 1922; Грифцов Б., Три мыслителя, М., 1911; Иванов-Разумник Р. В., В. Розанов, в его кн.: Творчество и критика, П., 1922; Балакина И. Ф., О так называемом рус. экзистенциализме, "Вестн. МГУ. Сер. экономика, философия", 1963, No 6; ?оggio1i R., Rozanov, L.,1957. И. Балакина. Москва. ... смотреть
(1856—1919) — рус. философ, писатель, публицист, автор более 30 кн. по философии, религии, истории, культуре; религ. предтеча фрейдизма и гендерных теорий XX в., провозгласивший основой веры семью и половую жизнь. Истоки миросозерцания Р. восходят к утверждению им семейного вопроса как гл. в жизни об-ва. В этом корень его воззрений на религию и лит-ру, философию и политику. В кн. «Семейный вопрос в России» он пишет: «Сейчас семья есть упавшая нашим небрежением с воза драгоценность, к-рую найдем ли мы опять или нет — неизвестно. Но во всяком случае, сначала должна быть восстановлена целостная, прочная, чистая семья — семья как нравств. основа об-ва. Важную роль в укреплении семьи имеет половая страсть, к-рая есть сила совершенно неодолимая, и существует только одна др. сила, которая с нею справляется: сила любви». Изъять страсти из семьи, как учила христ. церковь, считает Р., значит даже не дать ей возникнуть. Страсти — это динамическое и материальное условие семьи, «порох», без к-рого не бывает выстрела. В кн. «Религия и культура» Р. делает попытку сформулировать семейно-родовую теорию пола, определить место семейно-брачных отношений в совр. жизни. В кн. «В мире неясного и нерешенного» дан набросок «культа солнца» как жизнетворного начала, в к-ром воедино сливаются религия, пол и семья. Эта тема получила развитие и в «Апокалипсисе нашего времени». Тайную, связующую воедино сущность семьи Р. искал и находил, прежде всего, у евреев и древних египтян. Он возвел в апофеоз пол, брак, семью, «чресленное начало», пронизывающее весь Ветхий Завет в отличие от аскетизма Нового Завета, с которым он всю жизнь сражался. И в этой борьбе живые страсти Библии, сексуальное начало в иск-ве Древнего Египта, культ животворящего Солнца расценивались Р. как высшие проявления чел. духа. Стремление Р. убрать с пути брака и семьи (и их отражения в лит-ре) все препятствия, выдвинутые церковью и гос-вом, попытка своей интерпретации культуры (новые «потенции») предопределили неоднозначное отношение философа к Новому Завету, к христ. миру. Для Р. Христос есть дух небытия, а христианство — религия смерти, апология сладости смерти. Религия Христа, писал Р., лишь одно признала прекрасным — умирание и смерть, печаль и страдание. Появление в печати трилогии Р. — «Уединенное» (1912), «Опавшие листья» (короб 1-й, 1913; короб 2-й, 1915) — было встречено цензурой, возбудившей судебное преследование против автора, как покушение на нравственность. Началось нисхождение популярного до тех пор писателя и публициста в «геенну огненную», завершившееся через 6 лет «Апокалипсисом нашего времени». В «Апокалипсисе» Р. выдвинул такие острые аргументы против церкви и христианства, какие не идут ни в какое сравнение с традиц. атеизмом. Христос и христианство, утверждает он, явл. виновниками всемирн. катастрофы, виновниками революций. Р. не принял революции 1917 г., видя в ней лишь разрушение нац. жизни, «конец России». М.М.Новикова ... смотреть
В. В. Розанов с семьёй.Ро́занов Василий Васильевич (1856, Ветлуга Костромской губернии, ныне Нижегородской области, 1919, Сергиев Посад Московской об... смотреть
(1856 — 1919) Русский писатель, публицист, религиозный философ. Книги «Уединенное», «Опавшие листья», «Апокалипсис нашего времени», литературно-критич... смотреть
20.04.1856 - 5.02.1919), русский мыслитель, писатель, публицист. Родился в Ветлуге (Костромской губ.). Детские годы его прошли в нищете. Закончил Московский университет. С 1899 до 1917 постоянный сотрудник русской патриотической газеты "Новое время", соратник ее издателя А.С. Суворина. По своим воззрениям был близок к славянофилам, разделял с ними веру в начала соборности, общинности, совместного владения землей и склонности к артельной форме труда, видя в полном развитии этих начал обещание жизни "более высокой, гармоничной и примерной, нежели в какой томится Европа". Важнейшим вопросом общественной жизни считал семью, тесно связывая ее с темой пола. Именно через пол, полагал Розанов, человек связан со всей природой. Пол - нечто мистическое, глубинная тайна его не может быть познана. "Связь пола с Богом - большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом". В ряде случаев Розанов позволяет себе неосновательную, довольно поверхностную критику христианства, превращая свою религиозную философию в апологию земных радостей обыденной жизни. Основные труды: "Легенды о Великом Инквизиторе" (1891), "Семейный вопрос в России" (тт. 1-2, 1903), "Темный лик. Метафизика христианства" (1911), "Уединенное" (1912), "Опавшие листья" (1913-15), "Апокалипсис нашего времени" (1917-18). Особое внимание Розанов уделял еврейскому вопросу, считая его важнейшим вопросом всемирной истории. В своей книге "Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови" Розанов раскрывает тайны иудейских ритуалов, умертвляющих христианских детей. Исследовав убийство Андрея Ющинского, Розанов делает вывод, что мальчик стал "жертвой ритуала и еврейского фанатизма", имевшего для иудеев высший религиозный смысл. "Как мало мы знаем еврейство и евреев! - делает вывод из своего исследования Розанов. - Мы ведь совсем их не знаем. Как они умело скрывают под фиговым листом невинности силу громадную, мировую силу, с которой с каждым годом приходится все больше и больше считаться". О. Платонов... смотреть
РОЗАНОВ Василий Васильевич (род. 1856, Ветлуга Костромской губ. – ум. 1919, Сергиев Посад)рус. религиозный философ и литератор. Развивал тему проти... смотреть
Розанов, Василий Васильевич (1856 в Ветлуге — 23 янв. (по др. свед. 5 февр.) 1919, Сергиев Посад) — публицист, философ, лит. критик, эссеистПсевдонимы... смотреть
(1856 —1919) — философ, писатель, педагог, литературный критик. Философско-пед. работы: «Сумерки просвещения», «Три главные принципа образования», «Педагогические трафаретки», «Семья как истинная школа», «Два типа образования», «Беспочвенность русской школы» и др., свыше 30 книг по философии, истории, религии, морали, литературе, культуре, педагогике. Разрабатывал вопросы философии образования, понимая под ней «обсуждение самого образования, самого воспитания в ряду остальных культурных факторов». Ввел три принципа образования и воспитания: принцип индивидуальности, принцип целостности, принцип единства типа. Воспитание и образование для Р. были слитны и неразделимы. Р. как философ, сообразуясь с общечеловеческими идеалами, искал пути нравственного и духовного оздоровления всего русского общества. Считал, что человек в процессе развития и воспитания пытается постичь три антагонистических культа: античной цивилизации, христианского спиритуализма и точных внешних познаний о себе и о природе. Одним из первых вскрыл причины застоя русской школы: несамостоятельность, подражательность Западу, непомерное давление на нее российских государственных указов. Раньше западных ученых попытался ввести в психологию термин понимание.... смотреть
(1856— 1919) — российский философ и литератор. Окончил Нижегородскую классическую гимназию (1878) и историко-филологический фак-т Московского ун-та (1882). В 1882-1893 гг. работал учителем истории и географии в гимназиях Брянска, Ельца и Белого. В 1893-1899 гг. состоял чиновником седьмого класса в Государственном контроле (Петербург). В 1899 г. вышел в отставку. Стал постоянным сотрудником газеты А.С. Суворина Новое время (до 1917). В 1890-х гг. публиковал (в том числе под псевдонимами) различные статьи в газетах и журналах. Активно интересовался проблемой пола и с 1890-х гг. относился к ней как к главной проблеме своего творчества. Предложил понимание пола как космического и теистического жизнеполагающего начала и всеобщего принципа жизни. Автор книг: О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания (1886); Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского (1894); Статьи о браке (1898); Сумерки просвещения (1899); Религия и культура (1899); Природа и история (1899); В мире неясного и нерешенного (1902); Семейный вопрос в России (т.1-2, 1903); Люди лунного света: Метафизика христианства (1911) и ряда др. работ по проблемам пола, брака, семьи. В. И. Овчаренко ... смотреть
род. 1856, Ветлуга Костромской губ. - ум. 1919, Сергиев Посад) - рус. религиозный философ и литератор. Развивал тему противопоставления Христа и мира, язычества и христианства, которое, по его мнению, выражает мироощущение безнадежности и смерти. Но он критикует христианство ради др. "живой" религии, ради иной церкви, поскольку "нет народа без храма и Бога". Духовное возрождение должно совершиться на почве правильно понимаемого нового христианства, идеалы которого непременно восторжествуют не только в потустороннем мире, но и здесь, на земле. Культура, искусство, семья, личность могут быть поняты лишь в рамках нового религиозного мировоззрения как проявление "богочеловеческого процесса", как воплощение, ускорение божественного в человеке и человеческой истории. Свою философию жизни Розанов пытался построить также на обожествлении рода, семьи ("Семья как религия", 1903), пола. Осн. произв.: "О понимании", 1886; "Семейный вопрос в России", 1903; "В мире неясного и нерешенного", 1904; "Около стен церковных", 2 т., 1906; "Темный лик. Метафизика христианства", 1911; "Люди лунного света. Метафизика христианства", 1911; "Опавшие листья", 1913-1915; "Религия и культура", 1912; "Из восточных мотивов", 1916. ... смотреть
(род. 1856, Ветлуга Костромской губ. ум. 1919, Сергиев Посад) рус. религиозный философ и литератор. Развивал тему противопоставления Христа и мира, язычества и христианства, которое, по его мнению, выражает мироощущение безнадежности и смерти. Но он критикует христианство ради др. *живой* религии, ради иной церкви, поскольку *нет народа без храма и Бога*. Духовное возрождение должно совершиться на почве правильно понимаемого нового христианства, идеалы которого непременно восторжествуют не только в потустороннем мире, но и здесь, на земле. Культура, искусство, семья, личность могут быть поняты лишь в рамках нового религиозного мировоззрения как проявление *богочеловеческого процесса*, как воплощение, ускорение божественного в человеке и человеческой истории. Свою философию жизни Розанов пытался построить также на обожествлении рода, семьи (*Семья как религия*, 1903), пола. Осн. произв.: *О понимании*, 1886; *Семейный вопрос в России*, 1903; *В мире неясного и нерешенного*, 1904; *Около стен церковных*, 2 т., 1906; *Темный лик. Метафизика христианства*, 1911; *Люди лунного света. Метафизика христианства*, 1911; *Опавшие листья*, 1913-1915; *Религия и культура*, 1912; *Из восточных мотивов*, 1916.... смотреть
РОЗАНОВ Василий Васильевич (1856-1919) - русский писатель, публицист и философ. Бессюжетная эссеистско-дневниковая проза представляет собой нерасчлененный сплав бытового и философского, политического и интимного, трагического и "пошлого" (книги "Уединенное", 1912, "Опавшие листья", т. 1-2, 1913-15, "Апокалипсис нашего времени", 1917-18). Религиозно-экзистенциональное умонастроение сочетается с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в стихии которого Розанов видел первооснову жизни; культ национальных истоков. Литературно-критические работы о Н. В. Гоголе, Ф. М. Достоевском, М. Ю. Лермонтове. Эссеистика: сборники "Библейская поэзия" (1912), "Литературные изгнанники" (1913) и "Апокалипсис нашего времени" (1917-18; о трагическом завершении российской истории в октябре 1917).<br>... смотреть
(1856-1919) - рус. религ. философ и литератор. В нач. 20 в. — один из видных представителей богоискательства. Христианство, по его мнению, выражает мироощущение безнадежности и смерти. Однако он критикует христианство ради другой, «живой» религии, ради иной церкви, ибо «нет народа без храма и бога». Свою философию жизни он пытался построить на обожествлении эротического, пола, семьи, рода. Отсюда его интерес к фаллическим культам. По своим по-литич. убеждениям примыкал к крайне правым кругам общества, выступал против революции. Соч.: «Около стен церковных» (2 тт., 1906), «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), «Опавшие листья» (1913-1915), «Из восточных мотивов» (1916). ... смотреть
(1856-1919) рус. религ. философ и литератор. В нач. 20 в. — один из видных представителей богоискательства. Христианство, по его мнению, выражает мироощущение безнадежности и смерти. Однако он критикует христианство ради другой, «живой» религии, ради иной церкви, ибо «нет народа без храма и бога». Свою философию жизни он пытался построить на обожествлении эротического, пола, семьи, рода. Отсюда его интерес к фаллическим культам. По своим по-литич. убеждениям примыкал к крайне правым кругам общества, выступал против революции. Соч.: «Около стен церковных» (2 тт., 1906), «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), «Опавшие листья» (1913-1915), «Из восточных мотивов» (1916).... смотреть
Розанов Василий Васильевич (1856-1919) - русский писатель, публицист и религиозный философ, литературный критик, один из ведущих публицистов газеты "Новое время".... смотреть
РОЗАНОВ Василий Васильевич (1856-1919), русский писатель, публицист и философ. Бессюжетная эссеистско-дневниковая проза представляет собой нерасчлененный сплав бытового и философского, политического и интимного, трагического и "пошлого" (книги "Уединенное", 1912, "Опавшие листья", т. 1-2, 1913-15, "Апокалипсис нашего времени", 1917-18). Религиозно-экзистенциональное умонастроение сочетается с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в стихии которого Розанов видел первооснову жизни; культ национальных истоков. Литературно-критические работы о Н. В. Гоголе, Ф. М. Достоевском, М. Ю. Лермонтове. Эссеистика: сборники "Библейская поэзия" (1912), "Литературные изгнанники" (1913) и "Апокалипсис нашего времени" (1917-18; о трагическом завершении российской истории в октябре 1917).... смотреть
РОЗАНОВ Василий Васильевич (1856-1919) , русский писатель, публицист и философ. Бессюжетная эссеистско-дневниковая проза представляет собой нерасчлененный сплав бытового и философского, политического и интимного, трагического и "пошлого" (книги "Уединенное", 1912, "Опавшие листья", т. 1-2, 1913-15, "Апокалипсис нашего времени", 1917-18). Религиозно-экзистенциональное умонастроение сочетается с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в стихии которого Розанов видел первооснову жизни; культ национальных истоков. Литературно-критические работы о Н. В. Гоголе, Ф. М. Достоевском, М. Ю. Лермонтове. Эссеистика: сборники "Библейская поэзия" (1912), "Литературные изгнанники" (1913) и "Апокалипсис нашего времени" (1917-18; о трагическом завершении российской истории в октябре 1917).... смотреть
— писатель. Его новейшие труды: "В мире неясного и не решенного" (СПб., 1901); "Природа и история. Сборник статей" (ib., 1900); "Семейный вопрос в России" (ib., 1903).<br>... смотреть